— Большинство гениев от электроники заводят себе киберов. Всяких там электрических жучков и прочую мелюзгу, которая скачет вокруг вас и жужжит. Когда мы только поженились, Джек сделал одну такую штучку… Она ловила мух и мышей. Но этого ему показалось мало. Он построил другую — покрупнее, и та изловила первую.
— Принцип космической справедливости, — снимая пальто, прокомментировал Гамильтон. — Но я ведь не собирался заселять ими мир.
Пока Прыг-Балда жадно поглощал свой ужин, Марша отправилась в спальню переодеться. Мисс Рейсс с видом знатока шныряла по гостиной, разглядывая вазы, гравюры и мебель.
— У котов нет души, — мрачно резюмировал Джек, наблюдая, как Прыг-Балда пожирает мясо. — Самый рафинированный в мире кот станет выделывать жуткие кренделя ради куска свиной печенки.
— Животные!.. — пренебрежительно откликнулась из гостиной мисс Рейсс. — Вы у нас покупали эту вещь Пауля Клее?[1]
— Вероятно, да.
— Я никогда не могла понять, что же Клее хочет сказать своими картинами.
— Может, и вовсе ничего. Просто оттягивался в свое удовольствие.
Поврежденная рука снова дала знать о себе; Джеку захотелось узнать, как она выглядит без повязки.
— Вы, кажется, выбрали кофе?
— Кофе — и крепкого! — подтвердила мисс Рейсс. — Может, вам помочь?
— Нет, вы лучше отдыхайте.
Он машинально нашаривал рукой кофеварку.
— Если хотите, на журнальной полке, рядом с диваном, лежит «История» Тойнби…[2]
— Милый, — раздался из спальни голос Марши, — ты сюда не подойдешь?
В голосе жены прозвучало нечто, заставившее Гамильтона забыть о кофеварке и броситься вперед, на ходу расплескивая воду.
Марша стояла у окна, собираясь опустить штору. Она смотрела в темноту, напряженно наморщив лоб.
— Что случилось?
— Выгляни…
Джек посмотрел в окно, но все, что мог увидеть, — это непроницаемые сумерки и расплывчатые очертания домов. Тут и там светилось несколько огней. Небо затянуло облаками, низкий туман висел над крышами. Ничто не двигалось, не шевелилось. Никаких признаков жизни.
— Как… в Средние века! — прошептала Марша.
Точно. У Джека возникло такое же впечатление. Но почему? Ведь то, что они наблюдали из окна, — прозаически банально. Обычный вечерний пейзаж в начале октябрьских заморозков.
— А ты еще и тему нашел подходящую! — вздрогнув, упрекнула его Марша. — О душе Балды зачем-то вспомнил. Прежде ты так не говорил!
— Когда?
— Ну, до того, как мы вернулись домой… — Отвернувшись от окна, Марша потянулась за клетчатой юбкой на спинке стула. — Извини, наверное, это глупо с моей стороны, но ни ты, ни я не попрощались с доктором. Ты видел, как он отъезжал? Что-нибудь происходило вообще с того момента, как мы вышли из машины?