Трей
выглядел так, будто сейчас заплачет.
– Кофе
хочешь? – спросил Дэн.
Коллинз
вздрогнул. – Хочу. Хочу, чтобы меня тоже слышали сквозь стены.
– Мы этого
пока не доказали. Полагаю, всё гораздо проще. Может, тебя с утки в винном соусе
развезло?
– Это дело
– утка, – огрызнулся Трей. На секунду задумался. Потом вдруг с пугающей
скоростью расцвел улыбкой от уха до уха: – Так вот, значит, для чего ты взял
дело Райна? Чтобы достать Фитцрейна?
– Поклон
твоей логике.
– А как же?
С тех пор, как он спутался с Викторией Чесбери, расшатывание их благородного
склепа ему вовсе не на руку.
– Слухи?
– Никак
нет. Джек Фаэрби помогает ему с оформлением развода.
Дэн
задумчиво склонил голову на другой бок. Коллинз поцокал языком и заговорщически
навис над столом:
– Есть еще
кое-что. Парень, первым бравший показания у Джулии Грант, сказал одну
презанятную вещь. Я не вижу ее в официальном отчете, но он говорил мне лично:
сперва мисс Грант была уверена, что до нее в подвал никто не заходил. Когда она
открыла дверь, на полу был толстенный слой пыли – и никаких следов. Потом,
конечно, там натоптали врач и ирландец с дворецким, а под конец она сама
отказалась от своих слов, потому как не была абсолютно уверена... А как же,
телепатия – дело серьезное, по сторонам не повертишься.
Дэну
почудилось, или Коллинз искренне злорадствовал над бедственным положением
следствия?
* * *
20:40
Со стороны
могло показаться, что Дэн спешит. Задрав воротник и надвинув шляпу, словно
забрало, он не отрывал глаз от дороги и не оглядывался – лишь изредка смахивал
с ресниц постоянно налипающий снег. Ветер, поднявшийся после полудня, толкавший
в спину, пока они с Коллинзом шли к пабу, теперь вовсе осатанел. Снежная крупа
хлестала со всех сторон, Байронс тщетно кутался в осенний плащ, но холоду было
плевать. Через какое-то время Дэн перестал сопротивляться. Почти с облегчением
прислушался к боли в онемевших ладонях, уцепился за нее, стараясь отвлечься.
Ноги сами гнались за смутно маячившим впереди. Был это вопрос или ответ, он
толком не знал.
«Сожаление».
По дороге домой он думал только о
том, в какой хитроумный расклад его закинуло, и как он боялся, что это
случится, и как этого хотел. Уже давно кто-нибудь должен был разрубить лихого
детектива Байронса пополам, чтобы обе его половины перегрызли друг другу глотки
и успокоились на чём-то одном. Туда или сюда. Стать убойным поленом или
пьянствовать в одиночку в крохотной квартире на втором этаже, в городке с
населением в четыре тысячи триста восемнадцать человек, не пьянея, без забытья?
Похоже, все эти годы вовсе не детектив Байронс притворялся полицейским без
чувства юмора, а полено прикидывалось полицейским, и так искренне. Теперь всё
рухнет. Лишь потому, что старым друзьям понадобилась его помощь. Вранье. Просто
к самому носу поднесли долгожданную конфету, вот он и завертелся волчком. Вдруг
на этот раз получится? Вдруг за дверью никого не будет? Шанс. Снова искать себе
место, снова надеяться перебороть иссушающую тоску, страх перед собой, перед
затягивающим вперед чувством, словно подминающая воздушная волна из-под поезда.
Но даже в тот вечер на пустыре, – ему всего пятнадцать, но он уже чует неладное
за восторгом, – Дэн хотел только одного: сбежать.