...Загородная пустошь была его
собственным испытательным полигоном. Он часами учился останавливаться возле
самой земли и тихонько скользить над ней, пока хватало сил. Похожий на
громоотвод незнакомец появился из ниоткуда, огляделся – взгляд на сухую землю,
на покореженный металл, залитый маслянистым желтым светом, – обронил: «Сейчас ты
вряд ли чего-то боишься и это не особо умно. Перед тобой два пути: можешь пойти
со мной или дальше упражняться на партизана в трико, а потом пойти со мной.
Первый вариант сэкономит нам время и нервы. Полагаю, ты выберешь второй».
Догадка оказалась верной.
Старик вскоре растворился в
воспоминаниях – вместе с полетами и пустырем. Взамен Дэн получил тревогу длиной
в десять лет и шириной в шрам на боку от ржавой железяки, остановившей его
падение с заоблачной высоты. В забытье не было ничего удивительного.
Может, с тех пор он и не летал,
но всё еще оставался весьма способным. Он всегда знал, чего хотел: быть хорошим
парнем, и эта мысль не покидала его ни в небе, ни после спуска. Армия оказалась
неподходящим местом, оставалась полиция. Он прошел сложный, но быстрый путь до
мечты, напоминавший о чём-то, но сомневаться Дэн не желал. Пока в один далеко не
прекрасный день, в разгар штурма бомбейского наркопритона, куда его закинули в
поисках дипломатского сына, ему не вспомнились слова десятилетней давности.
Правда, это случилось уже после того, как его оружие дало осечку, под ребро
угодил грязный нож и два человека – напарник и наркоман, обменялись
огнестрельными приветствиями. Погибли оба. На этом очередной полет Дэна подошел
к концу. Чуть позже, в больнице, его навестил похожий на ультрамодный
громоотвод знакомый. Старик хмыкнул: «Не там ищешь», и всё вернулось. В
мгновенье ока Дэн остался без призвания, без понимания того, что и зачем
делает, – бездумно лежащее на простынях тело с ноющей раной под ребром. Визитер
удовлетворенно скривил лицо: «Волков бояться – в лес не ходить. Рискни,
Байронс. По крайней мере, в нашей чащобе не торгуют героином. Своей хрени
навалом, но ты же любишь разгребать конюшни. Милости просим. Только,
пожалуйста, без трико».
Так Байронс попал в Семью
Далимара, телком на веревочке. Он начал учиться донельзя странным вещам – еще
более странным, чем полеты над пустырем и стрельба по людям. Спустя несколько
лет Дэн впервые услышал вой. Он
глушил его, как мог, но тот лишь нарастал; что-то приближалось на всех парах и
оно шло изнутри. Пока однажды они не столкнулись лоб в лоб – Байронс и кто-то
чужой, с легкостью вывернувший наизнанку всё, что было в Дэне хорошего. Смертей
чудом удалось избежать, но он не смог забыть не помещающееся внутри чувство
непричастности к самому себе, эту легкость, с которой он мог пожертвовать всем
– на какое-то мгновенье жизнь перестала иметь значение. Его друзья, его
воспоминания, его собственное существование. Остались только точка «а» и точка
«б», и заданная между ними прямая. Для того, кем Дэна пытались сделать, это
было недопустимо. Человек, не видящий оттенков, не имеющий желаний,
превращается в инструмент – например, для заколачивания гвоздей. Ни Семье, ни
себе самому он таким не был нужен.