— Заткнись, тетка, а то, честное слово, врежу, — зевнула толстая Санька. — Двигались бы, что ли. Может, закуришь, подруга? — Она ласково обняла Лию.
Та, мотнув головой, прижалась к ней. И тут поезд тронулся.
— Господи, пронесло бы! — то ли вздыхали, то ли вправду молились на верхних полках.
— Фу-ты, — успокоилась старшая и, застегнув ремень, села на край лавки.
Поезд набирал скорость. Сверху выло. Уже стреляли зенитки и вроде где-то ухали взрывы, но на ходу, под ровный стук колес было не так тоскливо.
— Я вам у окна заняла, — снова заулыбалась Ганя начальству. — Встань! — строго сказала Гошке.
— Пусть. Тут не купленные, — отозвалась старшая. — Может, ему скоро ать-два. Стрелять умеешь?
— Угу, — кивнул Гошка, не вынимая папироски.
— Годишься. Напомни мне. Должны оружье выдать… — Прикрыла зевком вранье. Хотя была со всем районным начальством на «ты» и за руку, никто ей оружия не обещал, да и стрелять она не умела. Но как с женщинами без нагана? Хорошо, в вагоне две двери, да и замкнута одна. А там как высадятся — ищи-свищи. Они без присяги. Бабы!.. В трибунал их не потащишь. И опять же, не овцы — ремнем в одну кучу не сгонишь.
— И нам с Лийкой дайте, — сказала толстая Санюра. — Мы — «ворошиловские»!
— Ладно, поглядим. И тебе, хохлатка, тоже?
— На кой мне? — ответила Ганя. — Мне черпак дай. Я сготовить могу.
— Редкая профессия, — засмеялись в отсеке.
Поезд уже вымахнул за окраину, и паника поутихла.
— В столовке служишь? — поглядела на Ганю старшая. — Я тебя чего-то в лицо не признаю. Еще записывала, хотела спросить. Ты с дробь?..
— Ага, с дробь, с дробь… с двадцать седьмой, — закивала Ганя, не упоминая про столовку.
— Так то ж напротив вас, — вспомнила старшая, кивая Лии и Санюре. — Так, значит, в прислугах? Непрописанная.
— Она приходящая, — тихо сказала Лия.
— А сама откуда?
— Загородняя, загородняя. Меня Рыжова, Елена Федотовна, просила… Мы с нею старые знакомки. Подруги… За Ринкой, дочкой, глядеть уговорила. Зренье у нее никуда…
— Это которая длинная? На машинке грохочет? Неясная семья.
— Чего ж неясного? — заступился Гошка. — Учительница и квалифицированная машинистка.
— Тебя не спросили, — оборвала его старшая. — Значит, подруги, говоришь? — Она выпустила дым Гане в лицо. — Давно подруги?
— Давно, давно, — поддакнула Ганя. — У меня свое хозяйство. Но Ринку жалко. Она вить должна по часам принимать еду. Зрение ни в какую.
— А муж у Рыжовой где? — спросила старшая и даже рот открыла от удовольствия, будто целилась и попала.
— Нету мужа, — удивилась Ганя, — зачем ей муж? Она женщина серьезная. Мужиков не водит.