– Ты все понял и запомнил, Пол?
– Да, мама, я все понял. Я кончу колледж и университет, стану адвокатом. Я буду много работать и выкуплю имение. Вы будете счастливы, ты и папа. И я не расстанусь с вами никогда.
Озабоченно пыхтя, на террасу поднялся судья.
– Пора ехать, Пол. До парохода всего два часа. Эб, неси чемоданы в коляску.
Они сошли вниз. Толпа негров собралась вокруг коляски.
– Не плачь, Салли! – сердито сказал Пол. – Я же вернусь на каникулы, как тебе не стыдно!
Но Салли безудержно тряслась, уткнув в передник мокрое лицо. Еще кто-то всхлипнул.
Пол посмотрел вокруг. Вот он, его старый дом, и клены, и голуби над конюшней. Ему казалось, что он видит все это впервые. Он решительно повернулся к матери.
– Я скоро вернусь, мама! До весенних каникул всего три месяца! (Он не мог, не имел права заплакать!)
Дробный топот заставил его оглянуться. В ворота галопом влетел гнедой пони. Дик, растрепанный и красный, соскочил с седла.
– Все-таки успел! – Он тяжело отдувался. – Я непременно хотел проститься с тобой, Пол. Отец отправляет меня в вестпойнтскую военную академию – кто знает, когда мы встретимся… И потом вот… Это от Мэй…
Пол схватил измятый конверт и потряс Дику руку.
– Поехали, Пол! – Судья влез в коляску.
Опять слезы, поцелуи, объятия, цветные платочки в черных руках. Лошади тронулись.
– Пирожки! Вы забыли пирожки, мастер Пол! – рыдала Салли. Коляска выехала из ворот. Пол сорвал шляпу и стал коленями на сиденье. Негры бежали за коляской.
Мать стояла неподвижно на ступеньках террасы.
Медленно уплывали дом и детство. Он уезжал в суровую Жизнь.
Неподалеку от города Мобайл, штат Алабама, лежит местечко Спрингхилл. Одноэтажные домики разбросаны на плоском, как тарелка, берегу. Краснеет алабамская глина, широкая река лениво катит коричневую маслянистую воду.
Центр местечка – пристань. Еще недавно она была оживленной и шумной. Широкие, низко сидящие в воде пароходы шли вниз и вверх по реке сплошными вереницами. Нарядные капитаны и лоцманы уславливались о пароходных гонках, пили и бушевали в салунах. Над причалами день и ночь звучали песни негров, грузящих хлопок. Теперь этого больше нет. Пароходы больше не останавливаются в Спрингхилле, Алабама. Хлопок здесь больше не берут. Пристань зачахла.
Раз в неделю, по четвергам, обожженные фермеры привозят маис, арбузы, овощи и торгуют ими с деревянных ларей на площади местечка. Остальные шесть дней недели на этих ларях лежат, накрывшись соломенными шляпами, спрингхиллские домовладельцы.
Они энергично стругают лари карманными ножами, жуют табак и говорят о прошлых временах, когда Спрингхилл был богат и славен.