Тусклая заря забрезжила в стеклах, Пол вспомнил ослепительные рассветы Луизианы. Да, здесь все иначе, и это он обязан понять и усвоить. Другого пути нет. Пол снова забрался в кровать и вскоре задремал. Проснулся он свежим и бодрым.
Чувство сделанного важного шага, ценного приобретения прочно держалось в нем и не уходило.
Вечером он легко выиграл у Барнса две партии, а на следующий день – еще две.
Поскольку первая серия закончилась вничью со счетом 4:4, они уговорились сыграть вторую, из восемнадцати партий.
Игра началась на следующий день. Пол чувствовал себя значительно лучше, насморк прошел, он начал привыкать к английскому климату. Он сразу же начал выигрывать партию за партией и закончил матч с разгромным счетом 15:3.
С Барнсом было покончено, Пол снова обрел себя и уже не понимал: как мог он проигрывать этому Барнсу неделю назад? Это было совершенно непонятно, просто загадочно.
Мистер Томас Гэмптон довольно кисло поздравил Пола с победой и предложил ему нового противника – лондонского маэстро Бодена.
– Имейте в виду, мистер Морфи, – сказал он таинственно, – что Боден – сейчас один из сильнейших шахматистов мира. Мистер Иоганн Левенталь начинает стареть, мы далеко не уверены в том, что он играет сейчас сильнее Бодена…
– Хорошо, – сухо сказал Пол. – А каковы финансовые условия мистера Бодена?
– У него нет никаких условий. Мистер Боден – обеспеченный человек, он поставил единственное условие – играть по одной партии в вечер.
– Тем лучше! – весело сказал Пол. – Это будут настоящие шахматы!
Коренастый черноусый Боден принял Пола суховато, без теплой нотки. Играть ему не хотелось, он согласился на уговоры мистера Гэмптона просто из лондонского спортивного патриотизма.
Впрочем, в победе он не сомневался, о чем и заявил спортивным репортерам. Боден потребовал также, чтобы игра велась без зрителей, в закрытом помещении, при одном только судье.
Пол любезно соглашался на все условия лондонского маэстро. Ему нужно было играть, а играть он мог в любых условиях.
За одну неделю он разбил Бодена со страшным счетом 5:1. Это было неслыханно, Джордж Уокер на страницах своей газеты признался, что назвал бы лжецом всякого, кто утверждал бы, что Бодена можно разбить с таким счетом.
Сам Боден негодовал из-за того, что счет матча появился в печати: он утверждал, что матч являлся неофициальным уже потому, что игрался без зрителей, и что поэтому счет его не следовало публиковать. Он обвинял в этом Пола, и отношения между ними навсегда остались холодными.
Впрочем, Пол не был виноват в том, что счет матча просочился в печать. В свободный день он играл легкие партии в Сент-Джордж-клубе, когда к нему подошел долговязый Фред Эдж, знакомый Полу по нью-йоркскому конгрессу.