– Раньше здесь был парадный въезд для карет, – сказал он. – Ажурные ворота из литого чугуна. Парк с дикими оленями.
– Что?
– Ничего. Повнимательнее, Гита.
– Я пыталась увидеть…
– Знаю.
Повернувшись, она взглянула на него, а затем снова уставилась на дорогу, на пастбища и овец и вздохнула.
– Парк с оленями?
– Да.
– А сейчас ничего этого нет?
– Да, к сожалению, ничего нет. В течение нескольких прошедших столетий владельцы этой усадьбы нуждались в деньгах – причем довольно часто – и клочок за клочком продавали свои владения. Так что теперь от былой роскоши осталась только усадьба Блэйкборо-Холл.
– Блэйкборо?
– Да. Майлс Блэйкборо был ее первоначальным хозяином. – Генри снял руку с руля управления и сжал ее ладони. – Не сдавайся, Гита, – попросил он тихо.
– Не собираюсь. – Но как долго будет это все продолжаться? Всегда? Всю ее жизнь? – Твоя семья не будет против, если я поживу здесь?
– Нет.
– А когда они возвращаются?
– Через несколько дней.
Она вздохнула, посмотрела на приближающуюся усадьбу Блэйкборо-Холл. С фасада она выглядела еще более обветшавшей, чем с обратной стороны, но, тем не менее, казалась уютной и спокойной. Усадьба простояла здесь так много времени – видела немало мятежей, революций, гражданскую войну, – но пронеслись столетия, а Блэйкборо-Холл как стояла, так и стоит на своем месте. Сейчас усадьба показалась Гите своего рода СИМВОЛОМ стойкости и выносливости.
– Именно сюда Синди постоянно прибегала в детстве?
– И все еще продолжает это делать, – сказал он.
– Я не знала, – равнодушно пробормотала она, – что она выросла здесь.
Странно вообще-то. Они были подругами так много лет, а она даже понятия не имела, где прошло детство Синди.
Он въехал под арку и остановил машину около конюшен, где сейчас помещался трактор.
– А зачем тебе нужен трактор?
– Том использует его, чтобы таскать бревна для дров. Вроде грузоподъемника. – Он улыбнулся. – Носится на нем по лесам, как Индиана Джонс по джунглям.
– Твой отчим?
– Да.
– Тебе он нравится?
– Очень нравится. – Выключив двигатель, Генри повернулся и всмотрелся в ее лицо. – Представь себе, как этот твой преследователь может поступить с тобой в самом худшем случае, – сказал он тихо, – а затем подумай, сможешь ли ты этому помешать. Помни, он трус, Гита. А ты нет.
– Что меня поддерживает сейчас, так это злость, – призналась она.
– Тогда оставайся злой.
– Но когда я думаю, что он следил за мной, видел меня…
– Тогда не думай, – посоветовал он.
– Но это все так бессмысленно!
– Вовсе нет. Его действия причиняют тебе вред, пугают тебя, выбивают почву из-под ног, а именно к этому он и стремится.