– О, не извольте беспокоиться! Я прекрасно справлюсь сама!
– Разумеется, справитесь, – любезным тоном согласился он, продолжая набирать номер.
Сжав губы, Гита глянула на него. Нет ничего хуже, когда с тобой вот так соглашаются! Особенно если человек этот выглядит невыносимо самодовольным! Ассистентка в студии сказала, что он не любит людей, не любит женщин. Тогда зачем он здесь?
– Я даже не знаю, как вы тут оказались! – воскликнула она.
– Просто ехал мимо, – спокойно объяснил он, дожидаясь, пока на другом конце провода возьмут трубку. – Мой офис расположен недалеко отсюда. Я увидел, что здесь произошло, и остановился. Всякий бы так поступил на моем месте.
Нет, вовсе не всякий, мысленно возразила она. Любой здравомыслящий человек проехал бы мимо.
– Вы возвращались из Манчестера?
– Нет, я вернулся уже вчера ночью.
– Мне тоже надо было поспешить, – угрюмо пробормотала она. – Тогда, возможно, такого бы не случилось. Или я хотя бы увидела того, кто это сделал.
– Да.
Сжав губы еще плотнее, она взглянула на его профиль. Весьма аристократичный профиль, пришло ей в голову. От этой его вежливости даже камень бы дрогнул. Этакой холодноватой, отстраненной, даже несколько равнодушной вежливости. Сложный человек. Отнюдь не обаятельный, нет, он нисколько не старался расположить людей к себе. Он просто такой. Наблюдающий. Выжидающий. И волнующий. Да, очень волнующий.
– А вы знаете, как это может бесить, когда столь короткий разговор изобилует множеством различных интонаций? – спросила она со значением.
Он не обратил на ее колкий вопрос никакого внимания и начал негромко говорить по телефону сжатыми, отрывистыми фразами. Зачем же ему все-таки понадобилось заходить к ней в дом, даже если он просто ехал мимо? Совать свой благородный нос в дела, которые его совершенно не касаются? Ведь он сказал, чтобы она сама связалась с ним!
С беспокойством, дожидаясь конца его разговора, она не удержалась и заявила гораздо более агрессивно, чем следовало:
– Вы предложили, чтобы я позвонила вам, когда захочу обсудить свою книгу. А сами…
Повесив трубку, он прислонился к стене. Посмотрел на нее выжидательно.
– К тому же ассистентка на студии предупредила меня, что вы… – Окончательно смутившись, она запнулась.
– Что я… – Он словно пытался помочь ей.
– Не имеет значения, – выдавила она и покраснела.
– Что я – самый несносный мужчина в Лондоне?
– Нет! Нет, – пробормотала Гита, выбивая пальцами дробь на столешнице. – Она сказала всего лишь, что вы… литературный агент.
– И что мной восхищаются и мне завидуют, что я жесток к дуракам, и что большинство знакомых меня недолюбливают? Что я остер на язык и равнодушен к критике?