Уэст, прижав руку к груди в бессознательно-защитном жесте, пятился по ступеням. Несколько раз он едва не оступился. Между тем собравшиеся перед галереей ценители искусства оправились от первого удивления и загомонили. Вопросов становилось все больше. Они сыпались на беднягу Уэста со всех сторон:
— Вы будете делать заявление для газет?
— А галерея закроется?
— Да существовала ли эта картина вообще!
— Мистер Уэст, ответьте! Когда она исчезла?
— Простите, не могу ничего сказать! — мистер Уэст, несчастный, похожий на толстого ворона,заклеванного крикливыми галками, извинился в последний раз и скрылся за дверью. Щелкнул замок.
Слитный шум множества возмущенных голосов, более подобающий рыночной площади, чем изысканному обществу любителей живописи, кажется, достиг апогея.
— Идемте отсюда, дорогая Виржиния, — Глэдис кинула на закрытые двери последний яростный взгляд сквозь прицел золоченого лорнета. — Что за беспорядок, как в курятнике! Картина пропала, святые небеса… Нет, здесь определенно что-то не так. Я чувствую это, — она развернулась и, игнорируя Лайзо с зонтом, решительно направилась к автомобилю. — Виржиния, вы не откажетесь от чашечки чая в моей компании? Мне определенно нужно кое-что с вами обсудить. Если не ошибаюсь, у вас были полезные знакомства в Управлении Спокойствия?
Я только вздохнула. Мое «полезное знакомство», выглядевшее, как всегда, весьма помято, буквально только что скрылось в недрах галереи, даже рукой не махнув мне в знак приветствия.
— Да. Были.
— Это прекрасно, — припечатала Глэдис и распахнула дверцу автомобиля. — Просто прекрасно. Могу я просить вас об услуге?
Краем глаза я заметила, что Лайзо улыбается. Похоже, ему вся эта ситуация представлялась крайне забавной. Чего нельзя было сказать обо мне. Опять придется связываться с расследованием, чует мое сердце! И это в преддверии приезда маркиза Рокпорта… Как не вовремя!
Однако делать было нечего. Просьбы леди Клэймор оставлять без внимания невозможно. Нет храбрецов, способных на столь героический поступок. По крайней мере, я к ним себя не относила, а потому со вздохом ответила:
— Да, милая Глэдис. Конечно, можете.
Тем же вечером я написала для Эллиса записку, уговаривая себя, что любопытство не порок. К тому же из беседы с детективом можно было бы извлечь и прямую выгоду. Вдруг объявился вор, заинтересованный исключительно в «Островитянках» Нингена? Вряд ли о таком событии объявили бы широкой общественности, но вот Эллис наверняка поведал бы мне кое-какие подробности, да еще и посоветовал бы что-нибудь путное. И тогда бы я попыталась защитить свою «Островитянку» — например, застраховала ее на крупную сумму или поместила в банковский сейф. Как говорится, береженье лучше вороженья.