— Да, — произнес он со вздохом. — Но я не заслужил ее преданности.
Элизабет ждала, испытывая от его признания нарастающую боль.
Его голос был настолько тих, что она едва разобрала его слова.
— Это моя сестра. Она была на два года младше меня.
— Твоя сестра? Но я думала, что у тебя были только братья.
— Элизабет, — сказал он, — довольно.
В глубинах его глаз чувствовалась такая боль, что она не смогла заставить его говорить.
— Мне двадцать восемь, — сказал она. — А тебе?
— Я слишком стар для тебя.
Она всегда полагала, что он гораздо старше ее. Определенно под сорок.
— Так сколько же?
— Тридцать восемь.
Она улыбнулась:
— Ты в расцвете жизни. — Она взяла забытый кусок тоста и осторожно поднесла к его рту.
С мучительным выражением на лице он откусил.
Она понимала, что он сделал это, чтобы остановить ее расспросы.
Она налила ему чаю и стала смотреть, как он его пьет. Он отмахнулся от ее предложения долить еще. В его глазах она прочитала желание.
— Сколько еще времени до того, как эта старая карга начнет тебя разыскивать?
— Она никогда не поднимается раньше полудня, — шепотом ответила Элизабет.
— Тогда у нас еще есть время.
— Для чего? — сдерживая дыхание, спросила она.
— Для твоей ванны. — Он кивнул в сторону медной ванны в углу и ведер с горячей водой, которые занес в комнату.
С появлением дневного света к Элизе вернулась робость и застенчивость, и она покраснела, когда он настоял на том, чтобы поухаживать за ней, помыть ей спину и плечи. Она выхватила из его рук тряпку, когда он попытался помыть ей груди.
Когда она поднялась из воды, он занял ее место и быстро намылил и потер свое крупное тело. Она собиралась одеться, но он оказался рядом и прижал к себе.
— Нет, — прошептал он. — Еще нет.
Она почти растворилась в его объятиях. Да, она питала надежду, но была уверена, что этого не произойдет.
Он отнял у нее полотенце, отбросил его и шепнул ей на ухо:
— Ты забыла про десерт. А ведь ты единственный человек, который настаивает на нем.
От этих соблазнительных слов она почувствовала трепет.
— Десерт?
— Земляничная глупышка, — пояснил он, и она почувствовала, что он улыбается.
— Что ты имеешь в виду? У нас нет заварного крема, есть только тарелка…
Раньше чем она успела договорить, он схватил с подноса тарелку с земляникой и подтолкнул Элизабет к кровати, держа руки таким образом, чтобы она не смогла убежать. А спустя несколько мгновений она оказалась лежащей на кровати.
Она посмотрела в его потемневшее от страсти лицо, обрамленное влажными черными волосами.
— Позволь мне угадать, — смущенно сказала она. — Вот это земляника, а я и есть глупышка?