Каблуки блестящих ботинок застучали по паркету, когда он направился к двери. В последний момент он обернулся.
— Как заживает твоя рука, Майкл?
Граф выпрямился.
— Примерно так же хорошо, как и твое самоуважение. Ты всегда был плохим стрелком. Лучше бы ты воспользовался кнутом.
Элизабет закусила губу, почувствовав в комнате возникшую напряженность.
Роуленд прищурился:
— Семь минут.
Лакей закрыл за Роулендом дверь.
Майкл повернулся к Элизабет и схватил ее за руки. На его лице явно читалась тревога.
— На каждой дороге и тропке, ведущей из Лондона, стоят солдаты. Это единственный способ. Наш друг герцог Бофор для свадьбы с Викторией располагает большим выездом, и он согласился помочь вам. Виктория остается в Эллсмир-Хаусе. По пути на свадьбу Сара попытается незаметно проскользнуть в карету жениха и невесты.
Тысяча вопросов гнездилась в ее голове, но она позволила Майклу закончить.
— Когда вы прибудете в церковь Святого Георгия, вы и переодетый лакей должны будете пройти к карете герцога, сесть в нее и воссоединиться с Сарой. Это единственный опасный момент. Сомнительно, чтобы солдаты Пимма осмелились обыскивать карету герцога, поскольку они выезжают из Лондона по главной северной дороге. Вы и Сара останетесь в Бринлоу, моем маленьком поместье, затерявшимся в глубине Йоркшира.
—Я… я даже не знаю, что сказать. Я никогда не смогу…
— Элизабет, не забывайте, с кем вы разговариваете. Еще не так давно я находился в вашем положении. Мы найдем выход, не бойтесь. Хотя должен признать, что наши друзья, в особенности Хелстон и Эллсмир, обеспокоены отсутствием у вас доказательств.
— Они сомневаются во мне, — тихо сказала она. — Я не виню их в этом.
Он провел рукой по растрепавшимся каштановым волосам.
— Я прошу прощения, Элизабет, но, как вы знаете, в глазах большинства англичан генерал является кандидатом на причисление его к лику святых.
Она некоторое время изучала свои потрескавшиеся руки.
— Я знаю.
Почувствовав себя неловко, он сменил тему разговора.
— Я очень сожалею, что вы были вынуждены выносить упрямство Роуленда и, вероятно, его весьма нелюбезную опеку.
— Нет, это не так.
— Вы ничего не скрываете от меня? Он досаждал вам? Здесь есть, по крайней мере, еще одна женщина?
Она кивнула.
— Я знаю его. Ему нельзя доверять.
— Нет, я вас уверяю, он не причинил мне никакого вреда, если не считать того, что он отказывается есть ту еду, которую я готовлю. — Когда Майкл взглянул на нее с интересом, она продолжила: — Этим я заплатила ему за то, что он укрыл меня.
— Элизабет, будьте осторожны… Он родился в трущобах, воспитывался в среде воров и… гм… обиженных судьбой женщин. Он исповедует самые крайние принципы, если это вообще принципы, в особенности если цель можно достигнуть шантажом.