— Даже если это не твое амплуа, никогда не поздно попробовать. — Он склонился над ней и начал раздевать, наслаждаясь каждым мгновением постепенного обнажения столь желанного для него тела.
Кожа Мэтти была гладкой, как шелк. Вот уже обнажились плечи и показались груди, прикрытые лишь кружевным бюстгальтером. Щелчок застежки, расположенной впереди, и вот они тоже полностью обнажены. Доминик раздвинул в стороны чашечки бюстгальтера и прерывисто вздохнул при виде бледных полушарий, увенчанных напрягшимися темно-розовыми сосками. Сколько раз он представлял, как ласкает их!
Мэтти лежала абсолютно неподвижно, наблюдая за его реакцией, но, почувствовав мощнейший прилив желания, зажмурила глаза и прерывисто вздохнула. Она жаждала, чтобы он наконец коснулся ее, по-настоящему коснулся, но Доминик продолжал неспешно, с явным удовольствием раздевать ее, пока она не осталась лежать перед ним полностью обнаженная.
— Никаких сомнений? — дрогнувшим голосом спросил он. Он накрыл ее тело своим и несколько мгновений просто смотрел ей в глаза.
— Никаких, — ответила Мэтти таким же неровным голосом. Ее руки сомкнулись на его затылке, притягивая его голову в просьбе поцеловать ее наконец. Казалось, этот медленный дразнящий поцелуй будет длиться вечно. Это был поцелуй людей, для которых время остановилось.
— Я чувствую себя как подросток, — задыхаясь, со смехом призналась Мэтти. Доминик улыбнулся.
— Жаль, что мы не встретились тогда.
— Слава богу! В шестнадцать я никого не видела, кроме Фрэнки. — Она коснулась лица Доминика несколькими легкими поцелуями, провокационно двигаясь под ним и наслаждаясь реакцией его большого мускулистого тела.
— Это только потому, что ты не встретила меня. — Он стал медленно сдвигаться вниз, целуя ее ключицы и впадинку между грудями. У Мэтти перехватило дыхание, и она выгнулась навстречу Доминику, издав гортанный стон удовольствия, когда его губы сомкнулись вокруг ее соска. Он втянул его в рот и стал ритмично посасывать и ласкать языком.
Доминик поймал ее беспокойные руки своими, развел их в стороны и прижал к кровати, продолжая дразнить и ласкать ртом ее груди — сначала одну, затем другую, пока ее соски не запульсировали от наслаждения.
Услышав вскрик, Мэтти даже не узнала свой голос. Ничего подобного этому томительному и искусному соблазнению она не испытывала в своей жизни. Ее тело бесконтрольно задвигалось под его телом, моля о большем.
Но Доминик не торопился.
Он слишком долго ждал эту женщину и теперь наслаждался возможностью касаться ее во всех потаенных уголках, чувствовать ее нетерпеливое движение под собой, слышать ее стоны и мольбы. Нет, он не станет спешить, даже несмотря на то, что от собственного желания у него мутится в голове и темнеет в глазах.