— Пожалуй, действительно не стоило встречаться здесь, — прошептала Мэтти и закусила губу. Когда кулак Доминика обрушился на стол, многие посетители повернули головы в их сторону в ожидании скандального шоу.
— Ты сама выбрала это место! — бушевал Доминик, ни на тон не понизив голос.
— Не мог бы ты все-таки говорить чуть потише?
— Я буду говорить так, как захочу! — Он намеренно еще больше повысил голос и был вознагражден установившейся в бистро тишиной. Он с победоносным видом откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и уставился на Мэтти.
Неужели она действительно думала, что его участие в жизни собственного ребенка сведется к пустой формальности?! Мэтти выглядела бледной и очень напряженной, и Доминику вдруг захотелось вскочить, обойти стол, поднять ее на ноги, крепко обнять и не отпускать, пока напряжение не отпустит ее.
— Мы уходим отсюда! — рявкнул он. — Это не место для обсуждения столь серьезного вопроса, и ты понимаешь это не хуже меня. Пойдем ко мне, до моей квартиры всего десять минут ходьбы. Там мы сможем наконец остаться наедине.
— Нет! — При мысли о том, чтобы оказаться один на один с Домиником в его квартире, там, где им было когда-то так хорошо вместе, там, где пустила корни и проросла в ее сердце безнадежная любовь к нему, Мэтти пришла в панику. — Если так, то лучше… ко мне домой. Хотя и там мы вряд ли сможем сказать друг другу что-то, чего не могли бы сказать здесь.
— Отлично.
* * *
Мэтти показалось, что прошла целая вечность прежде, чем такси остановилось у мрачного старого дома, где она теперь обитала.
— Ты живешь здесь? — угрожающим тоном уточнил Доминик. — Ты этому предпочла комфортабельную квартиру в престижном районе?
— Это то, что я могу себе позволить, — коротко ответила Мэтти, отпирая входную дверь.
— Ты понимаешь, — сказал он, как только они оказались в ее квартире, — что это недопустимо? — Доминик презрительно оглядел комнатушку.
— Меня все здесь устраивает.
— Одна комната, служащая и спальней и гостиной, ванная, пригодная только для дистрофика, и кухня… — Доминик решительно прошел в кухню, — способная вместить полстола и один стул.
На глазах Мэтти вскипели слезы, и она поспешила отвернуться, но сделала это недостаточно быстро.
Крепкое объятие Доминика было надежным убежищем, и она бросилась в него, забыв обо всем на свете. Повернувшись в кольце его рук, она прильнула щекой к его груди и услышала, как он говорит куда-то ей в макушку:
— Мэтти, ты не можешь жить в таких условиях, особенно теперь. Ты носишь моего ребенка, и я не позволю тебе справляться с этим в одиночку, жить в этой дыре…