— Я думала, что ты уехал… — начала она.
— Извини, что сорвал твои планы, дорогая.
— Доминик, я знаю, что ты подумал…
— Я не слепой! — Доминик расстегнул пояс брюк, резко выдернул его из петель и швырнул к рубашке.
— Вот поэтому мы и не можем пожениться!
— Потому что ты не можешь и дня прожить без своего бывшего?
— Потому что ты — высокомерная свинья!
— Я вправе был рассчитывать, что ты не станешь приглашать в мой дом бывшего любовника, и высокомерие здесь ни при чем.
— Мне нужно было… поговорить с кем-то.
— Тогда почему не со мной? Поговорила бы со мной! — продолжал бушевать Доминик. Он сам понимал, что каждое слово, вылетающее из его рта, — ошибка, но справиться с собой не мог. Мэтти никогда не узнает, чего ему стоило не кинуться на ее жалкого неудачника и не избить его до потери сознания. Ему будто нож всадили в сердце, когда он увидел их в объятиях друг друга.
Доминик направился в ванную, но на пороге резко повернулся и снова рявкнул:
— Ты хотела поговорить? Говори!
— Только не сейчас, когда ты в таком настроении. — Мэтти отвернулась, и Доминик едва не застонал, заметив слезы в ее глазах. Если он сейчас уйдет в ванную — конец всему. Он знал это точно так же, как и то, что конец их отношений означает его собственный конец. Глубоко вздохнув, он подошел к Мэтти, готовый к тому, что она оттолкнет его, что не позволит прикоснуться к себе.
Вместо этого она повернулась и с всхлипом приникла к его обнаженной груди. Она слышала, как гулко стучит его сердце, а когда прижала ладонь — почувствовала его биение.
— Да, я не в настроении. — Он запустил пальцы в ее волосы и еще крепче прижал ее голову к своей груди. — Вернее, в отвратительном настроении. Я не могу выносить, когда ты думаешь о нем, говоришь о нем, видишься с ним, а уж вынести зрелище, когда вы с ним обнимаетесь…
— Ты ревнуешь? — ошеломленно спросила Мэтти. Доминик коротко хохотнул.
— Я?! Ревную?! К Фрэнки?! Ты видела, как он начал пятиться, когда я пригрозил ему? Видела? Он знал, что я его за секунду разорву на части. — Он помолчал, затем сердито добавил: — Да, я ревную.
Сердце Мэтти растаяло, как льдинка на солнце. Она не могла не понимать, что означает для такого мужчины, как Доминик, признать свою слабость. Впрочем, для нее это не было слабостью. Ее душа воспарила в небеса и никак не реагировала на призывы здравого смысла вернуться на землю.
Мэтти пошевелилась в его объятиях и запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в глаза.
— Что ты пытаешься сказать, Доминик?
— Ничего, — буркнул он, покраснев, и отвернулся.
— Понятно… Просто я надеялась… Ладно, неважно. — Мэтти отошла и села на краешек кровати.