— Ну, что еще?..
— Нет, ничего, Антипыч…
— А ежели ничего, зачем пришли?
— Мы просто хотели просить вас рассказать об этой битве, в которой отличились Апшеронцы…
— «Апшеронцы» в «этой битве» не отличились, а заслужили славу храбрых и красные чулки за Франфорскую баталию у Кунерсдорфа. Он выдерживал долгую паузу и, обычно молчаливый, давал волю своему красноречию. В описании знаменитой баталии он больше всего отдавал должное Апшеронцам, и создавалось впечатление, что это они, «Апшеронцы», отбили у пруссаков 172 орудия и захватили 293 знамени, хотя под командой Салтыкова было 40 тысяч русских войск и 18 тысяч австрийцев. Но больше всего и дольше всего он останавливался на личном письме Фридриха Великого, которого называл «Фредерик» и умышленно опускал слово «Великий».
— Э, да что говорить… Сам Фредерик лучше всего написал про баталию:
«От армии в 48 тысяч у меня в эту минуту не остается и трех тысяч. Все бежит, и у меня нет власти над войском. Жестокое несчастие, и я его не переживу. Последствия битвы будут еще хуже самой битвы: у меня нет больше никаких средств и, и сказать правду, считаю все потерянным».
— Вот какого жару дали Апшеронцы Фредерику, — торжественно заканчивал Антипыч, впадая в размягченное состояние и сравнительно легко удовлетворяя просьбы кадет. Он был необыкновенно горд тем, что судьба доверила ему одевать кадет строевой роты в возрасте 16–18 лет, когда мешковатые, несформировавшиеся формы детского тела сменялись правильными пропорциями груди, бедер, талии, ног и рук, когда, по словам самого Антипыча, мундир сидит, как мундир, а не как седло на корове. Однако главное священнодействие начиналось тогда, когда Никандр Онуфриевич получал распоряжение ротного командира — «обрядить в обмундирование первого срока 20–25 кадет, идущих на бал к губернатору или к мисс Перси Френч». В таких экстренных случаях Антипин занимался с каждым кадетом отдельно. Тогда он работал как большой мастер. Обрядив кадета в новые брюки и мундир, он по нескольку раз отходил в угол цейхгауза, по нескольку раз прищуривал то левый, то правый глаз, смотрел через очки, поверх очков, пригибался, делал, понятные только ему, молчаливые жесты и, наконец, торжественно возглашал:
— Ну, прямо живой статуй… Финал, и все тут… Иди…
Кадеты, которых, вопреки инструкции корпуса, Антипыч называл на «ты», легко прощали каптенармусу эту погрешность относительной безграмотности, не позволявшей ему выговорить слово «феномен». Они решили, что у Антипыча пожизненно испорчены отношения с этим словом и он просто заменил его словом «финал».