– Дядя Леша, мне же не пятнадцать лет!
Тут она была права, ей недавно стукнуло двадцать три. Подумав, Света добавила:
– Больно оно мне надо, лазить по каким-то грязным стенам. Тут и с артиллерий дел по горло, а саблей пусть Меншиков машет, у него хорошо получается. Глядишь, и домашется, герой.
– Что, с ним отношения не сложились?
– Пока как-то не очень. Ревнует он меня к царю, очень ему не нравится, что я позволяю себе влиять на Петера. Может, со временем оно и утрясется, а нет – никуда не денешься, придется его…
– Вот только сама в это дело не лезь! Понадобится – радируй, найдем, кому разобраться с Александром Даниловичем. Но лучше, конечно, как-нибудь обойтись без крайних мер.
– Да я понимаю, но тогда сильно вырастут расходы, больно уж Алексашка хапает здорово.
– Значит, на триста тысяч тебе вообще карт-бланш, а если потребуется больше, проси у отца, думаю, не откажет.
Гости засобирались домой, когда уже начало темнеть. Мы с Петром взгромоздили велосипеды на крышу его кареты, привязали, потом впихнули внутрь станок. Все остальное имело малые размеры и вес.
Кстати, молодой царь и не заикнулся насчет прокатиться на только что полученном механизме. Он уже видел подобный в Таганроге и знал, что в первых поездках падают все. А так как внутри дома кататься было негде, то он, видимо, решил не веселить народ снаружи.
– Что думаешь про мои военные планы? – спросил он меня при прощании.
– В принципе они ко времени, так что помогу, как будет в моих силах. До свадьбы выбери примерно полдня, приезжай, обсудим детально.
– Добро! – просиял Петр и полез в свою карету.
В Успенском соборе было душно, но обряд венчания царя Петра Алексеевича уже подходил к концу. Служил сам местоблюститель отец Стефан, и вот он подошел с крестом к новобрачным. Диакон набрал полную грудь воздуха, выдохнул, чуть задержал дыхание – скоро ему возглашать многолетие. Не опозориться бы, прости Господи раба своего грешного!
Мог ли только год назад рукоположенный в диаконы Андрюшка Нефедов, ныне отец Андрий, мечтать об участии в царской свадьбе? Нет, не мог, но люди заметили дарованные ему Господом мощный голос и благовидную внешность. Правда, не совсем обычные люди…
Вон он стоит, чуть сбоку от отца Стефана. Если смотреть снизу, то до пояса даже похож на православного монашествующего батюшку – черный подрясник, из-под которого выглядывают до блеска начищенные сапоги. Но выше – широкий кожаный ремень с двумя рядами дырок. И висит на нем кобура с иноземным пистолем, именуемым "револьвер", а от нее тонкий ремешок через правое плечо. На груди – большой крест из алюминия, богато украшенный красными и синими камнями. Воротник не облегает шею, как у православных, а расходится в стороны, открывая белоснежную рубашку. На шее – черный галстук с брильянтом в заколке. И, хоть австралиец вроде не участвует в службе, стоит он в головном уборе. Наподобие камилавки, но с козырьком и сверкающей пятиконечной звездой над ним.