Остались три овцы, два ездовых верблюда и одна верблюдица с молоком. Дойная верблюдица. Верблюд-вожак уже выбился из сил. Он полулежал возле колодца. Пять минут назад Зеноба попыталась доить верблюдицу, но накопилось не больше чашки. Ни одна верблюдица не будет давать молока, если ее не кормить. А его верблюды не ели уже много дней. Овцы были в лучшем состоянии. Зеноба запасла для них немного сена. Три овцы… Хамиддину и Мухамеду двенадцать и тринадцать лет. Они почти мужчины. Они выдержат еще долго. Но Ибрагиму всего семь. Если вожак завтра умрет, Ибрагиму придется идти пешком. А Зеноба?… Саид все время отгонял от себя мысль о Зенобе. Она пройдет столько, сколько он прикажет ей. Саид вынул нож, подошел к самой старой из трех оставшихся овец, схватил ее за плотную шерсть на шее и одним быстрым движением перерезал ей горло. Она коротко вскрикнула и легла возле его ног, взбрыкивая. Зеноба быстро подошла и, торопясь приготовить обед, потащила овцу к колодцу, но Саид прикрикнул на нее.
Она покорно подошла к верблюду, вытащила из вязанки на его спине несколько сучьев, сложила их в костер, налила из бурдюка немного воды в старый котел и стала ждать, пока вода закипит. Затем она достала чай из мешочка, висящего на шее, и заварила. Саид не стал дожидаться окончания ритуала. Он протянул руку, и она дала ему сосуд с чаем. Саид позволил себе только несколько глотков и протянул сосуд старшему сыну. Один из сыновей отпил немного, передал брату. Зеноба попыталась напоить Ибрагима верблюжьим молоком, но тот апатично отвернулся от чашки. Тогда Зеноба намочила конец шали в молоке и смазала губы ребенка. Вкус молока как бы пробудил его, и он взял чашку и стал пить. Удовлетворенная Зеноба сделала себе немного чаю и выпила сама.
Два старших мальчика, действуя как во сне, установили деревянный каркас шатра, натянули на него брезент, который достали из тюка на спине верблюда. Зеноба разделала овцу, сложила мясо, которое решила приготовить для еды в угли костра, а остальное завернула в ткань и перевязала кожаным шнурком. Конечно, в костре было мало жара, чтобы прожарить мясо, но топливо следовало экономить. Когда она вытащила мясо из костра, оно было еще сырым и даже кровоточило. Первым поел Саид, затем два его старших сына, лица у них были серьезны, когда они рвали зубами полусырое мясо. Зеноба разжевала немного мяса и вложила его в рот Ибрагима. Мальчик немного поел. Это хорошо. Завтра будет трудный день.
— Поспи, — сказал Саид Зенобе. — Когда луна будет высоко, мы поедем снова.
Она хотела что-то сказать, но он жестом остановил ее, и женщина скрылась в шатре, взяв с собой Ибрагима. Впервые они собирались ехать ночью, но Саид знал, что жаркое солнце пустыни может оказаться смертельным для измученного мальчика. В восьмидесяти милях к востоку лежал Тамманрассет. В Тамманрассете должна быть правительственная медицинская миссия, вода, может быть, туристы… Там Ибрагим не умрет. Но до Тамманрассета далеко. Саид поднял бурдюк и выпил немного воды. Ему стало холодно. Ночной ветер пустыни был холодным и ему хотелось забраться в шатер, где он сможет погреться теплом родных. Но, может быть, какое-нибудь животное пустыни — газель или еще кто-то тоже забредет сюда, полагая, что в этом колодце есть вода, так как она была всегда. Если мир изменился, значит такова воля Бога. Однако даже в этом случае человек должен делать все, чтобы выжить. Саид подошел к колодцу и опустился на песок, держа в руках свою винтовку — маузер калибра 7,92, который сорок лет назад принадлежал кому-то из солдат Роммеля. Это будет стоить ему одного часа сна, но вдруг ему повезет…