— Вяжите девку! — взвизгнул он. — Отдаю вам ее на забаву. Чего вы уставились?
Но тотчас же спохватился, что показывает слабость, и прикрикнул:
— Ага, вот вы какие! Ну теперь болтаться вам, мятежникам, на виселице.
— А кого вешают на виселице, а? Таков обычай обманчивого мира — то вверх, то вниз, а? — проговорил старейшина Шакир Сами, подступив к Ибрагимбеку. — Сегодня ты сжигаешь мир, а завтра — ты горсть пепла.
Медленно попятился Ибрагимбек, шаря блудливо глазами вокруг себя.
Он не нашелся ничего ответить, за него ответили хором нукеры:
— Разве мы воры? Нет. Ибрагим вор!
— На виселицу, на виселицу вора!
Нукеры и пастухи надвигались. Главнокомандующий весь сжался, напрягся. Он со страхом, почти умоляюще смотрел на кулаки, сжимавшие тяжелые дубины, на дула направленных на него мултуков. Рубашка, взмокшая от пота, прилипла к телу, руки, ноги налились свинцом. Губы шевелились.
— Что вы? — бормотал он умоляюще. — Постойте. Дайте сказать.
Но ненависть курусайцев к конокраду, запрятанная где-то далеко внутри, вырвалась наружу. Когда Ибрагимбек появился в ауле, жившие здесь беглые нукеры растерялись. Они не допускали, что осторожный, хитрый, как сто тысяч хитрецов, Ибрагим, царь всех воров, мог оказаться в тугаях один. Они не верили глазам своим. Они ждали с минуты на минуту, что вот-вот появятся помощники Ибрагима. Конокрад умел нагонять страху. Но когда оказалось, что он все-таки один, нукеров охватило возбуждение. Они почти не сговаривались. Один из них украл пояс с маузером, другой оттащил сапоги и одежду Ибрагима в сторону от костра, третий обегал все дома и юрты за подмогой. Когда же погиб ясаул Самыг, все точно обезумели…
Сжимая в руках дубинки, палки и камни, они подходили очень медленно к Ибрагимбеку. Они все еще страшились его.
Еще шаг толпы, еще… Ибрагимбек по-собачьи взвизгнул.
Дубины, палки взметнулись в воздухе. Первым ударил Шакир Сами. Вопль понесся над аулом.
И в тот же момент что-то ухнуло. Ибрагимбек прыгнул через костер во тьму. На несколько сажен взметнулись искры, слепя глаза, и стало сразу темно. Взрыв воплей отдался эхом в горах. С криками «Держи! Ушел!» толпа пастухов бросилась в погоню.
На площадке у мечети стало совсем тихо, тлели во тьме, точно огоньки далекого, далекого города, угли раскиданного костра, ветерок разносил чудесный бодрящий запах арчовой смолы и дыма.
Спотыкаясь, Жаннат отступила от ужасного темного тела, распростертого на земле. «А все-таки спасибо доктору, научил меня стрелять». Эта простая мысль вдруг уняла дрожь в теле, вернула способность спокойно рассуждать. Чувство торжества поднялось в молодой женщине.