— Ты более опытна, чем я думал.
— Что?
— Ты знаешь, что делать с мужчиной, не так ли? Мы с тобой одного сорта. И это только усилит удовольствие.
Его губы покрыли поцелуями ее шею и замерли в том месте, где билась жилка на шее. Если бы только он делал это с любовью! Но это только сделка. Между людьми, которые не любили друг друга и не верили друг другу.
Что бы он ни говорил о том, что они чужие теперь, но как любовники они знали друг друга так, как ни кто в мире. Рико знал чувствительное местечко за ее ухом, знал, что у нее в ложбинке под горлом бьется голубая жилка, знал, что, когда он целует ее в одно из таких мест, она не может контролировать себя. Он прекрасно помнил все это и мог манипулировать ею.
— Ты мерзавец, — прошептала Джули.
— Нет, не мерзавец, — ответил он, — просто мужчина, который хорошо знает твое тело, но не сердце. И все, что я хочу от тебя, — это твое тело.
Она не ответила.
— Мне интересно, сколько мужчин целовало тебя за эти годы. Они знали тебя так, как я? Они понимали маленькие сигналы, что тебе приятно то, что с тобой делают? Или у тебя есть разные сигналы для разных мужчин?
Эти слова подействовали на нее как ледяной душ, ее страсть испарилась. Глаза вспыхнули яростью, и она оттолкнула его.
— Убирайся, — закричала Джулии. — Оставь меня в покое!
Рико сделал судорожный вдох, потом его губы сжались.
— Может ты и права. С этим можно и подождать. Ожидание усиливает наслаждение.
— Никогда, — закричала она. — Этого не будет.
— Не будь так категорична, amore!
— Не называй меня так. Все кончено. Между нами все кончено.
— Ты ошибаешься. Любовь прошла, но любовь — это только эмоции, хотя и приятные. Все будет кончено, когда я так решу. Не раньше.
— Ты превратился в чудовище, — выдохнула она.
— Может быть. Может быть, ты знаешь почему. Помни, за тобой остался долг. И пока ты его не выплатишь, ты принадлежишь мне.
В ярости она сорвала с шеи алмазное ожерелье и швырнула в него.
— Возьми его, — закричала она. — Я ничего не хочу от тебя!
Рико поймал его и отбросил, как стеклянную безделушку.
— Я имел ввиду не этот долг, — сказал он, — Ты можешь вернуть драгоценности, но как ты вернешь другие вещ и, которые украла? Моего ребенка, мое сердце, мою жизнь?
Он остановился. Его лицо было абсолютно белым. Он словно презирал, и ее, и себя самого.
— Рико, — взмолилась она. — Все было не так. Если бы ты только мог понять.
— Ради Бога, замолчи! Ты думаешь, мне есть какое-то дело до твоих объяснений? Думаешь, что-то изменится от этого?
— Это поможет понять меня.
— И это вернет мне моего ребенка?