Над холмами летать и присесть
на Палладио портик и вновь —
на Палладио… Выпить и съесть
и нектар, и пыльцу, как вино
с чем-то лёгким, не вяжущим ног…
Как цветы эти свежи и днесь!
И не с крыльями лев, а «щенок»,
может быть, припадёт к вышине…
Где от радости крылья растут,
двадцать первый не значится век,
заберусь, как ребёнок на стул,
на холмы и отправлюсь – наверх,
на Палладио портик простой,
на Ротонду… С цветка на другой…
Чтобы каждый Виченцы росток
осязать долгожданно рукой.
5 апреля
Я там, где был Палладио и пел,
гармонии творенья не нарушив
Создателя. Каррарский мрамор бел
и вывернут прожилками наружу.
Из терракоты купол. Небеса.
А холмы зеленеют вперемешку
с цветением земли… Не описать…
Не внять. То в столбняке, то вперебежку —
оказываюсь… Странница-оса
летит к Палладьо и зовёт – не мешкать…
5 апреля
Италию покинуть нету сил.
Пока. Двумя ногами на холодной
ещё земле стою как блудный сын,
пришедший к ней в объятия. Не сыт
далёким, но однако – не голодный.
Не то же жизнь души – в родной вертеп
течёт слезой и выплакать слиянья
алкает, где напрасное – вертеть
по сторонам головкою… И тем
ко сроку упразднит неправедного темп.
6 апреля
Венецианский госпиталь, как Марк —
в кокошниках… В его глухой утробе
прохладно и торжественно. Комар —
и тот не смеет… Бренного команд
здесь голос тих, безбренного – утроен.
А рядом – кондотьер. Ретивый конь
в пьяццетту уперся необратимо.
Под «кожей» не дыхание – огонь.
Где жизни не поставлены на кон,
там идолом стоять всю жизнь противу
дыханья визави. Вероккьо смел.
Прославленный погост в виду канала.
И время, наступления и смен
помимо, мерно капало, копало —
прошедшего и будущего смесь.
Марк меряет кокошники, как дож,
пожизненно. Конечен взгляд зеваки.
У Марка мельтешенье и галдёж…
Но время и тогда бежит за вами.
8 апреля