Обойду деревеньку по кругу и вспять
на последней росе…
Здесь, должно быть, и ангелам спать
приходилось… Просел
старый мир у реки…
В чёрной баньке не топится печь.
Тут меня нарекли
и вскормили… И надобно лечь.
Жарки—Парфёново—Москва, 14–22 августа
Отрывается яблоко. В мирной осаде сады.
Древо мечет снаряд. Укрывайся, кому повезёт.
Плодородия шаг. Всё его захватили следы,
но антоновки след даже пёс твой, увы, не возьмёт…
Ближе к городу он всё отрывистей – точка, пунктир.
Ближе к городу дождь каплей точит отрады оплот.
Нет ни яблока, ни и собаки уже на пути,
но всё вижу – летит и ложится на землю апорт…
Лето, осень, зима, грусть и яблоки, радость поверх.
И за всё ты в долгу, и свободен, однако, пока…
И не знаю, кому я печаль золотую повем,
что, как яблоко, вниз отрывается не напоказ…
Август, Успение
Быть несчастным в Италии?! Можно ли?! Падает Рим
в одночасье, когда отступает душа.
Дух молчит. Монотонно горят фонари.
Бьётся жизнь о века, и грядущее ждёт, не дыша.
Что Великому мы, проходящие гаснущим днём?!
Он стоит как стоял, на своём, безучастен и щедр.
Но, бегущая сквозь, остаюся пожизненно в нём,
из живого огня и воды сочинённая дщерь.
Рим—Москва, октябрь
…Вниз по улице Папы такого-то, лестница, спуск.
Через площадь и в щель, на столешницы мрамор, в уют.
Что написано – вслух, помаленьку… За этим – под спуд
обнажённой души… И – в огонь… И поныне – под суд
поколений, что память верёвками вьют…
В обветшавшем кафе пахнет Гоголем, временем, сном,
пряным кофе, промасленной булкой, толпою зевак…
Знать, с которою нас ненадолго сюда занесло
в час, когда наяву отдаётся былое на слом
и страшит стихотворца, как прежде, родная зима…
23 октября
…То сядешь у колонн подножия на площади,
то Гоголь приводит на Трастёвере,
то день потянет на античное – равно.
Над всем недосягаемое. Нимб.
Ни взглядом поглощающим, ни ощупью,
ни затесью на вымышленном дереве
не слиться с первозданным… Лишь Arno
и Tevere соперничают с ним.
24 октября
Как простецу к лицу величье господина,
так им – Firenze, Рим.
Идущий вдоль реки, прохожий, «проходимец»,
твой путь необозрим.
Не видя дна, заглядываешь в бездну
плывущих берегов,
уже творец, материя… не бездарь…
Теченьем сбережён.
25 октября
Пока романский люд томится в дрёме сонной
от ночи до утра,
мы – бодрствуем – звезда и медленное солнце
над куполом Петра.
Рим просыпается. И я, свидетель первый,
уже смешался с днём,
накоротке, как будто заодно,
готовимся в дорогу, чистим перья.
Со мной иль без меня, останется собою
сегодня и потом,
не взявший на себя не царскую заботу