— А зачем она вам, папаша? Ведь разлучились. Семья раскололась. Это ж беда! На что друг другу еще больней делать? — не выдержала Фаина.
— Дура ты набитая! Зачем ворога вживе оставлять? Коль не мне, так никому! — стукнул кулаком.
Фаина знала, что у Жорки было много женщин. Но все временные. Почему ни на одной не женился — не понимала. Дошло позднее.
Когда Фаина сказала мужу, что беременна, тот поморщился, поскучнел и попросил не говорить отцу. Но живот рос и старик приметил, сказал ядовито:
— Забрюхатела, крольчиха? Не успела мужику бока согреть, уж и пузо на нос полезло?
Фаина покраснела, смолчала, пожаловалась Жорке. Тот оттолкнул ее:
— С отцом хочешь разругать? Не выйдет!
С тех пор поняла, защиты искать не у кого. А время шло. Вот уже и в декретный отпуск скоро. Но… Ни муж, ни дед ни разу не заговорили о ребенке, какой вот-вот должен появиться на свет.
— Жора! Ребенку приданое нужно. И кроватку пора купить. Где ее поставим? — обняла мужа.
— Мне не до того. Потом, — сбросил руки жены.
— Жор! Как я боюсь рожать! Может, помру, — поделилась ночью своими опасениями.
— Всякое бывает. Ты ж покуда не рожаешь. Спи, — повернулся спиной к Фаине.
— Жор! А ты кого хочешь, сына или дочь? — затаила дыхание. Совпадут ли их желания?
— Никого, — резануло по сердцу.
— Почему? — налились глаза слезами.
— Аборт лучше б сделала! Чему радуешься?
— Первый — не берутся врачи делать. Говорят, что после этого многие уже не беременеют!
— Ну и хорошо! Зачем дети? Лишняя морока! Вкалывай на них всю жизнь. А что в благодарность? Нет. Я для себя хочу! На кой мне эти короеды?
— Выходит, ты не хочешь ребенка?
— Что теперь делать? Рожай! Может, все обойдется, — сказал как-то неопределенно.
Фаинка целыми днями переживала. Никто, кроме нее, не хочет и не ждет ребенка. Как же жить станут под одной крышей? — плакала, забившись в смородиновые кусты. Поначалу тихо, а там и навзрыд.
— Чего воешь? — услышала над головой внезапное и, сжавшись в комок, вдавилась в землю, готова провалиться в нее с потрохами. — Будет тебе дрожать! Пошли ко мне! — увидела лицо Ульяны совсем близко.
— Боюсь, бабулечка! Папаша вовсе с дому сгонит, коль увидит, что к вам пошла. А мне деваться совсем некуда, — заплакала горько.
— Ходи ко мне, глупышка! Спит ваш пердун, козел облезлый! И не узнает, что у меня была! Не пужайся! Шагни через плетень. И за мной…..
Фаину разобрало любопытство. Уж очень много слышала об Ульяне. И решилась, пошла следом.
— Садись поешь! — оглядела старуха женщину, задержала взгляд на животе: — Девчонку носишь. Ну, давай к столу! — поставила перед Фаиной картошку и сало, рыбу и пельмени, сметану и творог. У Фаины глаза разбежались — с чего начать? Дома ничего такого не видела. Уж как порою есть хотелось, а все себя сдерживала, чтоб попреков да брани не услышать от обоих. А тут чужая бабка заставляет поесть. И вдруг вспомнила: