— Мне очень нравится, доктор, ваше понимание вещей, — глядя на него с обожанием, призналась Сильви.
— А мне импонирует ваша любознательность. До пятницы… И пожалуйста, ночью не мучайтесь от кошмарных снов из-за этой галереи масок! Они того не стоят! Уродство и чудесное преображение — это лишь непродолжительная пауза в физической и моральной эволюции человеческого существа… Только и всего!
В пятницу Сильви пришла к доктору Дальви с результатами лабораторных анализов.
— Все хорошо, — отметил доктор, просмотрев анализы. — У меня есть также время свертываемости крови. А теперь посмотрим ваши маски.
Вошли скульптор и ассистентка, неся каждый по маске. У медсестры — настоящая, у месье Габриеля — будущая.
Сильви переводила взгляд с одной на другую. Это длилось не больше минуты, но показалось, что прошла целая вечность, прежде чем глаза ее наконец остановились, словно зачарованные, на слепке, изображавшем то, чем станет ее лицо после операций. Никто не произносил ни слова; это благоговейное молчание едва слышным голосом нарушила Сильви:
— Вы совершенно уверены, доктор, что я буду похожа на… это?
— Вы уже можете считать, мадемуазель, что именно такой вы станете через несколько месяцев.
— Совершенно неважно когда! Главное, чтобы больше не видеть этот нос и уши! Вы уверены, что мой взгляд будет таким нежным? — недоверчиво спросила она.
— Еще более нежным, потому что он будет живым. Гипс не оживает. Но мы здесь не для того, чтобы выражать восторги: у вас есть критические замечания?
Сильви подошла к слепку своего будущего лица, провела пальцами по контурам, задержавшись на переносице, ноздрях укороченного и слегка вздернутого носика, мочках ушей, теперь уже изящных:
— Мне все кажется превосходным, доктор.
— Пожалуй, лучше сделать трудно, — согласился хирург.
Поколебавшись минуту, скульптур сказал:
— Хочу пожелать, чтобы мадемуазель после преображения быстро обрела то, что я называю «моральный дух» своего нового внешнего облика.
— Вы хотите сказать, месье, непоколебимый моральный дух? — уточнила Сильви. — Будьте уверены: я обрету его! Мне кажется, я уже обрела его! Вы не представляете, насколько я счастлива, когда смотрю на эту маску! Почему я не пришла к вам раньше, доктор? Когда вы назначите день операции?
— На следующей неделе, если вы не против. Как договорились, начнем с носа. В четверг, согласны?
— Разумеется, — ответила Сильви.
— Если вас это не слишком затруднит, могли бы вы прервать ваши обычные занятия на два-три дня? — спросил доктор Дальви.
— Доктор, я хочу, чтобы вы раз и навсегда знали, что отныне мое единственное занятие — стать красивой. Я уволилась с работы и ничем не буду заниматься до тех пор, пока все не увидят меня другой! Не может быть и речи о том, чтобы я разгуливала по улицам в этих ужасных повязках, как это делают некоторые женщины. Я не хочу, чтобы надо мной смеялись, показывая на меня пальцем: «Вот еще одна, которая укоротила себе нос или подтянула лицо!» Сколько времени я пробуду в клинике для первой операции? — спросила она.