Странная вещь. Когда я входил в «Рицу», я испытывал чувство радости. Теперь, уходя из нее, я был рад не меньше.
Я почему-то решил, что у влажных снежинок должен быть вкус лета и холодных абрикосов. Так дико захотелось лета, что я высунул язык, и холодные пушинки садились на него. Фреди поглядел на меня как на ненормального и рассмеялся.
— Давай сходим к Эдгару, — сказал он. — Надо же отдать ему деньги.
— Ты ведь знаешь, что после сегодняшнего я не могу, — прошепелявил я с высунутым языком.
— Еще что за новости?
— Пошел к черту! Точно сам не знаешь.
— Да знаю, знаю.
— Вот и о’кэй!
— Это все пустяки.
— Как для кого.
— Просто тебе неохота топать такой кусок.
Я втянул язык и прижал к небу. По зубам стекло что-то скользко-холодное. Я с отвращением сплюнул.
— Нет, Фреди, у снежинок еще нет вкуса лета и абрикосов.
— Тебе всегда лень подрыгать своими чертовыми копытами, если бывает надо сделать небольшой крюк.
— Сам же знаешь, что это не так. На своих чертовых копытах я могу удрыгать вдвое дальше, чем твой чертов крюк, но я не желаю видеть этого чертова хмыря.
— Чудной ты малый. Неужели все надо сразу принимать к сердцу?
— Если тебе нравится, можешь принимать к другому месту. Я принимаю это к сердцу.
— Дело твое! Но проводить меня до Эдгарова дома ты ведь можешь?
Логично. Раз я был в состоянии сделать крюк вдвое больший, то проводить Фреди на половинное расстояние я был должен. И вообще Фреди мастер уговаривать. Единственно с Яко ему не удавалось справиться. У Яко разговор короткий: сказал, не буду это делать, и все. И кончен бал. Своего мнения он не меняет. Фреди говорит, что у Яко отсутствует гибкость мышления. Яко никогда не станет ученым. А я, конечно, стану, поскольку у меня она есть. Меня переубедить можно запросто. Поначалу я на сто процентов знаю, что надо поступить так и не иначе. Но почти всегда выходит, что можно и иначе, а не только так. И я делаю иначе. Таков я есть, это нехорошо, но что я могу с собой поделать? Единственное утешение в том, что есть шансы стать ученым. Разумеется, когда речь идет о чести, я своего мнения не меняю, потому что в таком случае можно поступать лишь однозначно.
Эдгар жил в Старой Риге.
Попетляв в узких улочках, мы подошли к свежепокрашенным воротам. Я ни разу не бывал у Эдгара. Даже не знаю, отчего так получилось. Да он никого особенно и не приглашал к себе домой. Поглазел на табличку с названием улицы и номером, чтобы на всякий случай знать.
— Ворота крашеные! — крикнул Фреди. — Осторожно!
— Чего, чего?! А я не собираюсь заходить.
Честно, я действительно не хотел заходить к этому чертову хмырю, но опять Фреди уговорил меня. Я решительно не знаю, как воспитать в себе железную волю.