— Чо боишься, сынок? — и улыбнулся. — Для меня в ваши годы рвануть стопарь была самая большая радость! А, ребята, ну как? Вы, поди, не такие дурни, как мой, а?
Мы с Фредом молчали. Ради Эдгара.
— Придержи язык, старый, и керосинь сам! — закричал он на отца.
— Ого, — воскликнул тот. — Гляньте, ребята, какого гада взрастил да еще за свои же денежки! Дерьмо паршивое!
Эдгар вытолкал нас за дверь, и она захлопнулась. До меня еще донеслось, что из Эдгара вроде бы можно сделать человека, а этих сморкачей, которые пить не желают, больше не пустят на порог.
— Давай обождем, — шепотом сказал Фреди.
Мы постояли. Все стихло, и мы пошли.
— Он что, бьет Эдгара? — спросил я.
— Теперь уже нет, — ответил Фреди, поднимая воротник куртки, так как гнусная мокрота продолжала валить с неба как раньше. — Установилось равновесие сил. Он уже кончил лупить Эдгара, а Эдгар его еще не начал. Пару годочков можно переждать. Немало поколошматил Эдгара старик, когда бывал под балдой.
Мне стало смешно.
— До сих пор фатер делал из Эдгара человека, а теперь, когда Эдгар им стал, он, в свою очередь, сделает человека из фатера.
— Чушь порешь! Побыл бы ты, голубь, на месте Эдгара, запел бы по-другому.
— Не стану спорить, может, запел бы и по-другому, меня-то ни разу в жизни никто не колошматил…
…И все же…
…За исключением того единственного раза…
…и он впечатался мне в память, наверно, на всю жизнь, как врезанная в камень надпись, которая остается на нем, покуда существует камень…
(И тут я должен рассказать о своем брате Эдисе. Скорей всего я упомяну его еще не раз, быть может, даже впаду в сентиментальность, что-то преувеличу, — не знаю; а возможно, то, что произошло, предстанет несколько иным, чем было, ведь время нас самих тоже меняет, верно? Но сейчас мне хочется рассказать о моем брате.)
Мне было одиннадцать лет. Мы с другом целый месяц копили деньги, а потом отправились на поиски приключений. Короче говоря, смотались из дому, никому не сказав ни слова. Как мы провели время, неважно, но через два дня, когда кончились деньги, вернулись восвояси.
Это было днем, и дома никого не было. Я юркнул в свою комнату, залез в постель и усталый заснул.
Проснулся от шума. Хлопнула наружная дверь. По шагам понял: пришел из школы мой брат Эдис. Я отвернулся к стенке и, когда братец вошел в комнату, притворился спящим.
Он подошел ко мне, но я спал. Он отбросил простыню.
И тут я взвизгнул от боли. В руке у него был ремень, и я взвизгнул еще раз.
— Эд! — заорал я, но получил новый удар. Я вскочил, но его рука схватила меня за шиворот и придавила лицом к подушке. — Эд, братец, милый! — верещал я, заливаясь слезами. — Прости, я больше не буду! — Новый удар чуть не прошиб меня сквозь кровать. Я извивался, вырывался, но рука брата придавила мое лицо к подушке, и я ничего не мог поделать, потому что он был на пять лет старше и сильнее меня. — Эд, Эдик, братец, не надо! Я никогда больше не буду так делать, прости, пожалуйста, братец! — Но братец и слушать не желал, пока мне не удалось вырваться и залезть под кровать.