— Готова?
— К чему?
— Я решил доставить тебе удовольствие — подвезти меня домой. И если твое поведение будет безупречным, я соглашусь, чтобы ты угостила меня обедом.
Бетси бросила на него полуозадаченный, полуиспуганный взгляд, от которого сердце у него опять лихорадочно забилось. Господи! Ведь она отвергает его. Тактично, с сожалением, но, без сомнений, отвергает.
— У нас же не разрешены проблемы с биотоками, ты помнишь? — заметила она, глубоко вздохнув.
Джон не обращал внимания на свое пульсирующее тело. Его отвергали и прежде. Он даже соглашался с ней: им опасно находиться вместе. Но это не мешало ему чувствовать себя жизнерадостным, полноценным, уверенным в себе, каким угодно, но только не бесстрастным манекеном, если она рядом.
— Серьезно говоря, мне это необходимо по службе, по пожарному расследованию. И это очень важно, иначе бы я не просил тебя.
— В таком случае, как я могу отказаться от столь романтического приглашения? — съязвила Бетси.
Дверь в кабинет Джона была открыта, словно приглашала войти. В образовавшуюся щель было видно, как он балансировал на одном костыле перед распахнутой дверцей шкафа, пытаясь завязать на шее черный фирменный галстук. После того как Джон сбрил бороду, цвет лица его несколько улучшился. Небрежно падающие пряди белокурых волос напомнили Бетси новую звезду Голливуда. Только этому-то пришлось дорого заплатить за свою внешность героя "без страха и упрека".
Их глаза встретились в зеркале. У Джона они были темные, бархатистые, с огромными кругами от постоянного недосыпания. Лишь на мгновение они просияли. Бетси вдруг увидела себя в зеленой траве и услышала завораживающее журчание реки, несущей свои прохладные воды по стертым камням. Этот "кадр" из прошлого взволновал ее. Она вновь ощутила вкус губ Джона и его желание обладать ею…
Справившись с галстуком, Джон провел ладонью по все еще влажным волосам и почему-то вздрогнул, закрывая дверцу шкафа.
Бетси усмехнулась. Ей было приятно видеть, что у него на письменном столе в баночке из-под майонеза стоял скромный букетик полевых цветов, собранный ее детьми.
Помимо цветов, ничего яркого, ничего, связанного с его личностью. Ни фотографий, ни сувениров. Только аккуратно сложенные папки и бумаги да простой настольный календарь, раскрытый на нужной дате.
Судя по всему, жизнь Джона заполняла только работа. Что это — добровольно наложенная на себя епитимья? — подумала Бетси. Или таким способом человек, загнанный судьбой в угол, преодолевает чувство вины, которое иначе было бы невыносимым?