И быстро обернулся к халифу. Тот нахмурился и поманил Тарега к себе.
Оказалось, что вокруг поутихло. Всех, кого надо, уже сволокли к западной стене и принялись по-одному вытаскивать в сад. От длинного ряда кипарисов доносился хрипловатый гомон зинджей: они копали ров, и он заполнялся водой быстрее, чем ее успевали вычерпывать.
- Хватит уже! Глубоко здесь, глубоко! - заорал кто-то со ступенек ивана.
- Пощады! Взываю к милости эмира верующих! - донеслось от стены, где кто-то забрыкался в руках воинов хурса.
Молодой человек на тронном тахте лишь досадливо поморщился. И коротко мотнул головой - нет, мол, что еще за глупости. Воины-сумеречники, державшие дрыгающегося человека в съехавшем с плечей халате, с равнодушными лицами подняли и потащили приговоренного прочь. Тот рвался изо всех сил, но сумеречники шагали плавно, не сбиваясь с шага, словно и не чувствовали трепыхающуюся между рук тяжесть.
Молодой человек еще раз поморщился и перевел глаза на вставшего у ступеней тронного возвышения нерегиля.
- Что-то ты от меня скрываешь, - поставив локоть на колено и все так же пощипывая бородку, сказал аль-Мамун.
Их глаза оказались почти вровень - тахт низкий, а ступенек к нему много.
- Ты тоже две недели ничего мне не говорил, - угрюмо отозвался Тарег.
И одобрительно фыркнул:
- И даже не думал, надо же...
- Мой наставник аль-Асмаи был не только знатоком ашшари, но и суфием. Он учил меня сосредоточению, - сухо отозвался халиф. - Так чего ты мне не сказал?
- Это касается меня одного, - прижал уши нерегиль.
- Задумаешь опять сбежать - смотри мне... - аль-Мамун погрозился своей железной палкой так, что стало понятно - не шутит.
- Я уже понял - мука, вода, лепешки, - дернул плечом Тарег.
- Чего? - удивился человек.
- Я хотел сказать, водяное колесо, - хмуро поправился нерегиль.
- Даже не думай, говнюк, - процедил аль-Мамун. - С того света достану - клянусь девяносто девятью именами Высочайшего.
При упоминании Имени Тарик вдруг просиял:
- О мой господин! В письме ты клялся Всевышним, что заставишь меня почувствовать свой гнев! И что ж, ты не сдержишь обещания? Может, мне все-таки поработать недельку? На водяном колесе, а?
Халиф отрезал:
- Всевышний за великодушие не наказывает - милосердие, оно превыше любой клятвы, чтоб ты знал.
- Да-да-да, - прошипел Тарик, щурясь и снова прижимая уши. - Мир полон этому свидетельств, я знаю.
В саду оборвался очередной жалобный вскрик. За ним последовал тяжелый всплеск упавшего в воду тела. "Закапывайте эту яму!", заорали из-за деревьев.