Жуткое зрелище сковало его ноги, сковало его губы.
Хозяйка Трех Пальм, Узза, стояла прямо перед ним. Всего в нескольких шагах. Высокая женская фигура в черной абайе. Только под платком-милфой было пусто. Не было лица там. Только чернота.
- Уззаййаа-аан... - услышал Дукайн собственное бормотание. - Всемогущая...
И он пополз, пополз к ней. Причитая, жалясь, оправдываясь.
А когда очнулся, уже темнело и никаких коз вокруг не было.
И Дукайн, истошно вереща, вскочил с коленей и побежал, побежал, изо всех сил припустил на север, к родному кочевью. Справляясь с синим холодным светом Сириуса и придерживая замаранные штаны.
Небольшую фигурку в черном на вершине холма он видел даже спиной. И спиной же чувствовал, что, как ни бежит, Узза продолжает смотреть на него. С вершины ближайшего холма, который все никак не хотел скрываться за горизонтом.
Шейх Набих брезгливо морщился, теребя подвески над кисточкой икаля. Другой рукой он перебирал роскошные обсидиановые четки.
Захлебывающегося плачем, воняющего жидким дерьмом дурачка он приказал бить палкой. Но полоумный козопас продолжал бормотать чушь про золотые браслеты на трупе, Хозяйку и алоэ, которое щипала коза.
Впрочем, про браслеты он не наврал. Вот только добывать их пришлось нелегкими трудами: за разбежавшимися козами снарядили целую экспедицию. На всякий случай, шейх дал пастухам хороших верблюдов - мало ли, придется удирать, в Нахле, поговаривали, стояли халифские солдаты.
Те могли припомнить укайлитам многое: и четыре ограбленных каравана, шедших из Медины, и налет на Ханифу, и кровопролитные стычки в пустошах Хаиля, когда они с бану суаль и кайситами делили колодцы после того, как вади аль-Касим пересох в разгар сезона дождей. Точнее, иссяк - после нескольких недель моросящей, ленивой капели. Засуха жадно слизывала зелень на солончаках и в лощинах, даже солянка сбрасывала цветы, подставляя жгучему солнцу изломанные ветки.
После той стычки гвардейцы пришли большой силой от Мариба: нет, не затем, чтобы навести порядок. Солдат халифа не занимала кровь, лившаяся на щебенку Неджда. Нет, они двинулись к каабе племени гатафан: по слухам, ее восстановили, и теперь всякий мог открыто принести жертвы Хозяйке Трех Пальм.
Гвардейцы прошли самумом через святилище, и снова разорили его - как и три века назад. Горы-близнецы Аджа и Сальма, столпы северного Неджда, уже три века видели одно и то же: люди возвращаются к вере предков, а потом приходят воины халифа и разбивают камни каабы.
Но на этот раз гвардейцев подстерегли - как раз в ущелье между острыми скалами, которыми щетинились Близняшки. Укайлиты потеряли в том бою двоих лучников, но не жалели: гвардейцы с тех пор не совались на плоскогорье, ходили большими отрядами по караванной тропе из Ятриба в Мариб, никуда не сворачивая. И вот теперь, по слухам, они пришли в Таиф - за тем же самым, что и к гатафан за месяцы до того. Разорить старый храм Манат - мало им засухи и недорода. Им нужно снова позлить Псоглавую Хозяйку Медины.