— В Сан-Феличе Брат Венец высадит вас, где вы ему скажете, мистер Куинн.
— Спасибо, — сказал Куинн, забираясь в кабину, — а как насчет О'Гор?..
— Счастливого пути, — прервала его Сестра Благодать с непроницаемым видом. — Езжай осторожно, Брат Венец. И помни, если в городе тебе встретятся соблазны, повернись к ним спиной. Если любопытные будут смотреть на тебя, опускай глаза. Если станут делать замечания, не слушай.
— Аминь, Сестра. Что касается вас, мистер Куинн, то постарайтесь вести себя осмотрительно.
— Послушайте, Сестра, те деньги…
— Au revoir,[3] мистер Куинн.
Грузовик покатил по дороге. Куинн оглянулся, чтобы еще раз посмотреть на Сестру Благодать, но она уже скрылась за деревьями.
«Может, ничего не было и я безумнее их всех, вместе взятых?» — подумал он и проорал сквозь шум мотора Брату Венец:
— Славная женщина Сестра Благодать!
— Что-что? Не слышу!
— Я говорю, славная женщина Сестра Благодать, но чувствуется, что стареет. Становится забывчивой, да?
— Если бы!
— Но время от времени все-таки забывает всякие мелочи?
— Ничего подобного! — раздраженно и в то же время с невольным уважением отозвался Брат Венец. — У нее память как у слона. Вы бы закрыли окно. Воздух Господень сегодня холодноват.
Действительно было холодно. Куинн закрыл окно, поднял воротник пиджака и сунул руки в карманы. Его пальцы коснулись гладких, прохладных банкнотов.
Он оглянулся в направлении Башни и произнес:
— Что ж, Сестра, au revoir.
Дорога петляла, старый мотор капризничал, и им понадобилось два часа, чтобы добраться до Сан-Феличе, узкой полоски суши, зажатой между горами и морем. Это был старый, богатый и консервативный город, державшийся особняком среди других городов Южной Калифорнии. Его улицы заполняли нарядные пожилые дамы, загорелые пожилые джентльмены и атлетического сложения молодые люди, которые выглядели так, будто родились на теннисном корте, на пляже или на поле для игры в гольф. Увидев опять этот город, Куинн понял, что Дорис, с ее платиновыми волосами и толстым слоем косметики на лице, выглядела бы здесь неуместно, а поняв это, постаралась бы выглядеть совсем уж вызывающе, и все бы кончилось плохо. Нет, Дорис сюда никак не вписывалась. Ее уделом была ночь, а в Сан-Феличе жили люди, предпочитавшие день. Для них рассвет был началом дня, а не концом ночи, и Сестра Благодать с Братом Венец, несмотря на странную одежду, выглядели бы здесь куда естественнее, чем Дорис. «Или я… — подумал Куинн, чувствуя, как теряет уверенность в себе и в осуществимости своих планов. — Я здесь чужой — слишком стар для подводного плаванья и тенниса и слишком молод для шашек и канасты».