– Ты не сможешь, – выдохнул Драго, побелев, как покойник, и шагнул назад, забыв о Хелен. – После всех этих лет…
– После всех этих лет, – прервал Рафферти, наступая на врага медленно, спокойно, отвлекая внимание перепуганного Драго от заложницы, – у меня, наконец, развязаны руки.
– А вот и нет, – ухмыльнулся Драго в ужасающей пародии на смех. – Нет, если я перестану угрожать твоей маленькой подружке. Ты не сможешь хладнокровно расстрелять меня, даже если я этого, по твоему мнению, и заслуживаю.
Сделал еще один нарочитый шаг от Хелен и поднял руки вверх с пистолетом в одной ладони.
– Вперед, Рафферти. Посмотрим, сумеешь ли ты изобразить космического мстителя.
Рафферти не мог выстрелить. Хелен понимала, что Драго прекрасно это знает. Джеймс не способен невозмутимо прикончить подонка, а это влекло за собой спасение Драго. И их возможную гибель. Пистолет колебался в сильной руке Рафферти, потом он опустил ствол.
– Убирайся отсюда, Драго, – устало махнул Рафферти.
– Черта с два.
Драго резко крутанулся, поднял пушку и направил прямо в голову Хелен, и тут шквал выстрелов расколол воздух. Прокурорша узнала этот звук, этот грохот тысяч барабанов, этот громовой рев. Драго изрешетили пули. И наступила жуткая тишина.
Хелен одновременно с Рафферти склонилась над телом, и Джеймс крепко схватил ее за руку.
– Черт, – прохрипел Драго. – Кто бы мог подумать? Копы все же меня достали. Увидимся, Рафф…
И умолк. Навеки. Хелен с абсолютной уверенностью знала, что для Рики Драго никогда больше не наступит День святого Валентина.
Набежали полицейские, оттащили ее и от тела, и от Рафферти. Хелен была знакома с половиной из них, но, к счастью, не присутствовал никто из домашних.
– Я в порядке, – пролепетала прокурорша, когда кто-то попытался ее осмотреть. – Что с Билли?
– Всего лишь небольшое ранение, – послышался голос Рафферти за спиной, тот самый голос, который она уже не чаяла когда-либо услышать. – Они увезут его в ту же больницу, где лежит Мэри.
Хелен вывернулась и взглянула на любимого через переполненную людьми крышу. Игнорируя десяток любопытных полицейских, подбежала к Рафферти, нырнула в надежные объятия, крепко стиснула шею и ткнулась носом в сильную грудь.
И где-то в зимней тишине завыла собака.
Оказавшись наконец в квартире, они очутились в полнейшей тишине. Рафферти не стал включать свет, и темнота благословенным покоем окутала взвинченные нервы Хелен. Она рухнула на Джеймса, измученная, слишком уставшая, чтобы плакать, – в жесткие, сильные, надежные руки. Под ухом медленно и ровно билось его сердце, жар мужского тела проникал даже сквозь одежду. Рафферти жив, и он здесь, с ней. Но надолго ли?