Она передернула плечами, словно стараясь отогнать неприятные воспоминания. Ворон толкнул дверь и пропустил Марину вперед. В палате по центру стояла единственная кровать, сразу у двери сидел охранник, при виде Мишки моментально вскочивший и испарившийся. Медсестра, сидевшая за высоким деревянным бортом поста, что-то писала, но тоже встала и вышла, чуть задержавшись на пороге:
– Вы, пожалуйста, недолго. Григорию Андреевичу стало хуже.
Когда за ней закрылась дверь, Марина приблизилась к кровати. Бес с забинтованной, как у мумии, головой неподвижно лежал, опутанный проводами. Коваль поразило другое – он не был на искусственной вентиляции, дышал сам, и дыхание было ровное и спокойное, а не прерывистое и тяжелое, как обычно бывает у таких больных.
– Слушай, Мишаня, а ведь они врут, – вдруг сказала она и подошла совсем близко, наклонилась к голове и едва не вскрикнула.
Схватив оторопевшего Ворона за руку, она, не говоря больше ни слова, потащила его к выходу. Медсестра и охранник удивленно посмотрели на них – визит вышел очень уж краткосрочным.
Уже за дверью реанимации Коваль, сбрасывая одноразовый синий халат, повернулась к Ворону и зашипела:
– Ты что – идиот?! Это же не Бес там лежит!
– Что мелешь, дура?! – сгреб ее за свитер Ворон, но Марина ударила его ребрами ладоней по шее.
– А то! Это какой-то чувак с забинтованной башкой! И ни фига не Бес! Ни фига, понимаешь?!
Она развернулась и быстро пошла в сторону выхода из больницы, на ходу махнув Ворону и приглашая присоединяться.
Уже на улице, у машин, она закурила и, глядя на подлетевшего к ней Мишку, заговорила:
– Объясняю для недогадливых. У Беса были карие глаза. А у этого – голубые. И никакой травмы у него нет – да и руки-то совсем без следов инъекций, и даже катетера подключичного не наблюдается. И дышит он сам – сам, понимаешь? А при подобной травме это исключенный вариант. Ну, теперь понял?
Ворон начал хватать ртом воздух, как будто вот-вот свалится с сердечным приступом, а это было не совсем кстати. Марина размахнулась и дала ему такую оплеуху, что Мишка только головой мотнул.
– Уф! Ну, ты… да как ты… с чего?!
– Ты забыл, что я не родилась Наковальней. Я в этой больнице с шестнадцати лет не разгибалась, от санитарки до завотделением прошла. И нейрохирург я, если помнишь. Но вот мне что непонятно – как Ветка, например, не расчухала, что это не Гришка? – задумчиво проговорила Марина, беря новую сигарету. – Ведь не может быть, чтобы она ему в глаза не смотрела. Если только…
– Думаешь, она ему помогла? Чтобы от нас избавиться?