– Ветка! – решительно заговорила она, погасив сигарету. – Давай начистоту. Ну, невозможно тыкаться по углам! Никогда ведь не узнаешь, откуда прилетит! Как я могу тебе помочь, если ты сама мне мешаешь?! Ведь ты знаешь или догадываешься, кто может стоять за всеми этими снайперскими игрищами! Ну, так помоги мне! Себе помоги!
Ветка прекратила, наконец, выгружать из сумки всякую ерунду, распрямилась и потянулась к Марининым сигаретам. Закурив, сделала две глубокие затяжки, выпустила дым и, вздохнув, как перед прыжком в воду, сказала:
– Я думаю, это Гришкин сын.
Марина, как раз в этот момент сделавшая глоток минералки прямо из бутылки, поперхнулась от неожиданности:
– Гришкин – кто?!
Ветка докурила и снова вздохнула:
– Сын, дорогая. Единственный его сын, который не носит его фамилии и никогда его не видел.
Коваль отказывалась верить в реальность происходящего. Она знала Беса много лет и ни разу за все эти годы не слышала даже упоминаний о том, что у него есть ребенок. Какой сын – в его-то положении?! Ведь и покойный Малыш, двоюродный брат как-никак, тоже никогда не говорил об этом. Не знал? Скрывал? Теперь не спросишь…
– Стоп, погоди, – пробормотала Коваль, поняв, что никак не может справиться с полученной информацией.
Она встала, вынула из шкафа бутылку коньяка – привычка делать запас спиртного осталась все-таки со старых времен, и Марина, зайдя в супермаркет сразу после прилета, почти машинально ухватила «Хеннесси» с полки, – две чашки и выставила все это на стол. Ветка только хмыкнула – по ее лицу было видно: она тоже не против «смазать» разговор. Быстро накромсав лимон и вынув из холодильника нарезку красной рыбы, Марина разлила коньяк в кружки и, не чокнувшись даже, опрокинула содержимое своей одним глотком.
– Уф! – поморщившись, она забросила в рот ломтик лимона, зажевала коньячный вкус и помотала головой. – Слушай, вот это номер… А ты-то как узнала?
Ветка вертела кружку в тонких, почти прозрачных пальцах с бледным телесным маникюром и никак не решалась опустошить ее. Наконец, зажмурившись, поднесла к губам и залпом выпила, закашлялась, замахала свободной рукой. Марина подсунула ей лимон, но Ветка уже сама схватила ломтик рыбы, сунула в рот и открыла, наконец, глаза, наполнившиеся слезами.
– Господи, какая дрянь… – выдохнула она, проморгавшись.
– Окстись! – засмеялась Марина. – Отличный коньяк, между прочим. И даже для вашего города – отличный.
– Ну, зная тебя, не удивлюсь, что ты исключительно по цене выбирала, – не удержалась от подкола Ветка. – Так вот про Гришку… Я узнала, как ты понимаешь, совершенно случайно – он не собирался со мной этой информацией делиться. Получил какое-то письмо, привез из мэрии, прочитал – и за сердце схватился. Пока я бегала врача вызывать, письмо куда-то исчезло, я все потом обшарила – не нашла. Думаю, он его спалить успел. Но это неважно. Он свалился с приступом, неделю был вообще никакой, а когда стал чуть лучше себя чувствовать, я аккуратненько с ним поработала. И оказалось, что много лет назад в Мордовии по молодому делу у него роман случился с какой-то девкой из зоновской обслуги – не знаю, как там это у них называется. В общем, она родила сына и уехала куда-то на Север. А теперь вот тяжело заболела и рассказала парню, кто его отец. Ну, дальше сама понимаешь – мама в больницу, сынок на лыжи – и сюда. Письмецо папаньке бросил на адрес мэрии. Вот так…