Ветка снова закурила, подперла кулаком подбородок. Марина чертила вилкой на столе какие-то знаки, а когда пригляделась, увидела на цветной клеенчатой скатерти совершенно конкретный иероглиф «судьба».
– А с чего ты решила, что это он? – спросила она, полюбовавшись иероглифом.
Ветка вздохнула и прислушалась к тому, что происходило в квартире. Алеша по-прежнему смотрел телевизор и не требовал внимания к себе.
– А потому, что больше некому, мне кажется.
– Это не аргумент, – не согласилась Марина, – не аргумент, понимаешь? Может, парень просто хотел папеньку, так сказать, в натуре посмотреть, а не жить с байкой, что папа – «героический летчик»?
Ветка помотала головой, и ее белокурые кудряшки взлетели шапкой и снова опустились на плечи.
– Нет. Если бы он хотел, то позвонил бы, приехал сюда, в конце концов.
– Ты совсем спятила? И кто бы его сюда пустил? Ваши церберы? Ну, хотя, насколько я видела на днях, парнишка мог спокойно на танке въехать – никто бы сильно не удивился, – ехидно хохотнула Марина. – Но по сути, Ветка, никак бы он не попал к Гришке, да еще предварительно написав. Мальчик не дурак. Это ж ему лет двадцать?
– Двадцать один будет в феврале. Я хорошо запомнила, потому что Гришка об этом часто думал.
– Ну, не грудной.
Марина замолчала, раздумывая, что делать со всем этим дальше.
– Мотив, Ветка, – изрекла она наконец, – должен быть какой-то мотив, чтобы человек вдруг начал палить по женщине и ребенку. Вот поверь – я в жизни ну всяких отморозков повидала, но мало кто из них мог поднять руку на ребенка. Даже Вилли – помнишь, был у меня такой красавчик?
– Чего – «был»? До сих пор вон в городском морге трудится, – брезгливо сморщила носик подруга. – Но это-то при чем?
– А при том. Должен быть очень веский повод. Настолько веский, чтобы у мальчика переклинило голову. И потом – он ведь явно профессионально владеет винтовкой. Не каждый дилетант может влепить пулю точно в шарик, например, над твоим плечом. Или в клоуна этого, что у Алешки в комнате был. Понимаешь?
Ветка обхватила себя руками и принялась раскачиваться на табуретке, как китайский болванчик. Лицо ее сделалось бледным, глаза потухли, но Марина чувствовала – она думает, прикидывает и, возможно, что-то еще знает, о чем промолчала до сих пор.
– Слушай, подруга, – вдруг вспомнила Коваль, – а ты не знаешь такого Георгия Данилевского?
– Данилевского? – сдвинула брови Ветка. – Не помню что-то. А кто это?
– Да так… – пробормотала Марина, у которой почему-то именно сейчас всплыла в памяти фамилия Георгия, и это очень ее нервировало. Почему сейчас, в связи с информацией о сыне Беса? Какая связь? – Ладно, давай не будем сейчас голову ломать, все равно ничего не изменишь пока. Ты документы сделала?