Катя обернулась. Почти рядом, на углу, возле газетного киоска, стоял патрульный милиционер и рукой подзывал Катю к себе.
«26–86–36!» — вздрогнула Катя. И вздрогнула болезненно резко, как будто бы кто-то из прохожих приложил горячий окурок к её открытой шее.
Первым Катиным движением была попытка бежать. Но подошвы как бы влипли в горячий асфальт, и, зашатавшись, она ухватилась за блестящие поручни перед витриной магазина.
«Нет, — с ужасом подумала Катя, — бежать поздно! Вот она и расплата!»
— Девочка! — повторил милиционер. — Что же ты стоишь? Подходи быстрее.
Тогда медленно и прямо, глядя ему в глаза, Катя подошла.
— Да, — сказала она голосом, в котором звучало глубокое человеческое горе. — Да! Я вас слушаю!..
— Девочка, — сказал милиционер, — будь добра, сделай услугу. Сходи в магазин за углом и купи мне бутылку кваса. Я тебе деньги дам. Пить очень хочется, а я не могу отлучиться.
Он повторил это ещё раз, и только тогда Катя его поняла.
В каком-то расплывчатом, мутном полузабытьи она взяла купюру, завернула за угол, купила квас и отдала его милиционеру. Потом она направилась дальше, своей дорогой, но почувствовала, что идти не может, и круто свернула в первый попавшийся дворик.
Крупные слёзы катились по её горячим щекам, горло вздрагивало, и Катя крепко держалась за водосточную трубу.
— Так будь же всё оно проклято! — гневно прошептала она и ударила носком по серой каменной стене. — Будь ты проклята, — бормотала Катя, — такая жизнь, когда человек должен всего бояться, как кролик, как заяц, как серая трусливая мышь! Я не хочу так! Я хочу жить, как живут все. Как живёт Славка, который может спокойно заходить во все магазины, отвечать на любые вопросы и глядеть людям в глаза прямо и открыто, а не шарахаться и чуть не падать на землю от каждого их неожиданного слова или движения.
Так стояла Катя, вздрагивая; слёзы катились, падали на осыпанные известкой туфли, и ей становилось легче.
Кто-то тронул её за руку.
— Девочка, — участливо спросила Катю незнакомая пожилая женщина, — ты почему плачешь? Тебя обидели?
— Нет, — вытирая слёзы, ответила Катя, — я сама себя обидела.
Пожилая женщина улыбнулась и взяла Катю за руку:
— Но разве человек может сам себя обидеть? Ты, наверное, ушиблась, ударилась?
Катя замотала головой, сквозь слёзы улыбнулась, благодарно пожала руку пожилой женщине и выскочила на улицу.
Трудно сказать почему, ей казалось, что счастье её было уже недалеко…
И в этот день Катя чувствовала себе сильной, уверенной. Её не разбило громом, и она не упала, не закричала и не заплакала от горя, когда, спустившись по откосу, она зашла во двор и увидела в саду проклятого старика Якова.