Часто в морозные дни мы гурьбой шли в тайгу. Пели там песни, резвились, как дети, водили хороводы, играли в снежки, катались вместе с детьми на санках и заводили разные игры. Сколько красоты было в этих простых дружеских встречах!
Вспоминаются мне отдельные случаи из взаимоотношений местных жителей с Федором. Говорили о чем не иначе, как «душа человек», «с таким куда угодно пойдешь». Он частенько бывал в их домах, рассказывал им, какая красивая жизнь будет без царя, когда власть перейдет к народу. Всегда он умел разъяснить, утешить, защитить обиженного.
Помню, в Нарыме задумали построить школу для детей. Из Томска прислали ассигнования и некоторые материалы. Когда здание уже было готово, оказалось, что среди рабочих не нашлось кровельщиков. Федор, не задумываясь, предложил свои услуги и неплохо справился с незнакомым для него делом. Наличники окон и водосточные трубы он украсил даже узорами. Местные жители остались довольны, хвалили его умелые руки. Он смущенно отвечал: «Какие пустяки!».
Зимой 1915 года нежданно-негаданно нам пришлось переехать в с. Парабель. Случилось это так. Надзиратель Морозов проведал, что столовая, которую организовали ссыльные, является местом «подозрительных сборов», и направил об этом донесение в Томск. Вскоре мы получили приказ о том, что административно-ссыльный Нарымского края Ф. Горбань подлежит переводу в село Парабелы.
Стояли лютые морозы. Пришлось с двумя малютками собираться в дорогу. Федор волновался, возмущался, требовал защиты прав ссыльных, но ничего не помогло, — мы тронулись в путь. Много разных неприятностей доставлял Морозов политическим ссыльным. Его зверское лицо и лютые, как у царского палача Малюты Скуратова, глаза надолго запоминались.
В Парабели нам пришлось совсем плохо. Мы оказались оторванными от ссыльных друзей, но я старалась не падать духом. Товарищи снабдили Федора кое-какой литературой, и он продолжал там заниматься самообразованием. Кроме того, он много уделял внимания детям. Возился с ними часами и удивлял меня своей терпеливостью и неутомимостью. Этот период времени, год с лишним, прошел для нас как-то неприметно и тоскливо. Мы тогда ни с кем не общались. Наконец наступил долгожданный день окончания срока ссылки. Мы быстро собрались и выехала в Томск.
Губернский город Томск показался нам, по сравнению с Нарымом и Парабелью, «раем». Здесь мы поселились в семье Андрея Ткаченко, людей чутких и отзывчивых. Они выделили нам две небольшие комнаты и помогли в них устроиться.
Неожиданно в Томске Федор встретился с Алексеем Константиновичем Гастевым. Большой радостью было увидеть здесь старого друга. У Федора и Гастева быстро возникло решение переселиться в г. Новониколаевск. Через несколько месяцев всей семьей, и уже с третьим ребенком — сыном Виктором, с помощью Алексея Гастева мы прибыли в Новониколаевск и поселились на Вокзальной улице, у лавочницы Аксиньи (фамилию ее не помню).