Итак, давайте понаблюдаем за Смотрителем со стороны и посмотрим, что с ним происходит по ходу пьесы. Примем в расчет то, что наш Смотритель, или внутренний наблюдатель, видит жизнь своего героя со стороны, словно на экране кинотеатра. При этом он четко осознает разницу между собой и своим героем, а также осознает свое место в зрительном зале.
На первых порах жизни пьеса действительно выглядит замечательной, увлекательной, интересной и захватывающей. Но вот постепенно Смотритель начинает замечать одну очень странную особенность, а именно то, что его присутствие в пьесе полностью обходится вниманием всеми окружающими. Все почему-то общаются только с Телом персонажа, заботятся только о нем, радуются тому, как быстро Тело учится кушать, ходить и говорить.
Смотрителю то и дело хочется сказать: «Эй, я же здесь! Я же не на экране. Почему вы смотрите туда, на персонажа, и с чего вы все так сильно за него беспокоитесь? Ведь каждый из вас — тоже Смотритель, играющий пьесу своего собственного персонажа. Неужели вы забыли, что эта жизнь — всего лишь пьеса наполнения желаний?» Но детский Разум еще не способен выразить окружающим взгляд Смотрителя на жизнь и объяснить, как Смотритель воспринимает ее. Очевидно, что необходимый для этого словарный запас не накоплен Разумом. Да и Разум, честно говоря, толком не знает, как выглядит Смотритель, хотя точно знает, что тот существует, поскольку Смотритель посредством внимания постоянно сообщает Разуму, на что ему теперь хочется посмотреть. Так все продолжается до тех пор, пока Разум не начинает понимать, что все окружающие люди общаются исключительно с ним, только его просят принимать определенные решения и брать ответственность за что-либо. В результате для Разума становится очевидно, что, по сути дела, он сам всем заправляет в этом мире. А поскольку вокруг никто не говорит о Смотрителе, то Разум начинает сомневаться в факте существования такового и решает для себя, что он, должно быть, и есть тот самый загадочный Смотритель. Разум практически перестает взаимодействовать с вниманием и впоследствии становится послушной марионеткой маятников. Ну, а как же Смотритель, спросите вы? Смотрителю ничего не остается делать, как продолжать смотреть пьесу. Не беда, что не всегда удается посмотреть то, что хочется, ведь и так тоже можно пьесы смотреть.
Можно-то оно можно, но лишь до тех пор, пока остросюжетное красочное зрелище не перетечет в довольно скучную, серую документально-повествовательную рутину, в которой все происходит в одной и той же комнате, где герои произносят одни и те же фразы, и все повторяется день за днем.