— Потому что я не хочу выходить за него замуж, разумеется. — Она потерла висок. — Не будь болваном, Майлз. Люк спросил меня, что ему ответить маркизу, и я сказала, что он меня не интересует.
Предостережение было напрасным. Он был именно болваном, пришедшим в восторг оттого, что она не собирается выходить за красивого богатого лорда Фосетта. Это, конечно, всего лишь отсрочка — она в конце концов выберет себе кого-нибудь, — но он все равно был необъяснимо рад.
— Я искренне интересуюсь, почему Фосетт тебя не устраивает. У него есть титул, он обладает приличным состоянием, я не заметил, чтобы уши у него были зеленые или что у него на кончике носа противная бородавка. Короче говоря, это вполне приличный улов. Разве нет?
— Так говорят только о рыбе, — твердо сказала Элизабет. — А если ты этим хочешь сказать, что его светлость недурен собой, — это так, я согласна, но оставим его зеленые уши.
— Вряд ли меня можно считать хорошим судьей в том, привлекателен или нет мужчина.
— Это очень смешно. Женщины знают, красивы или нет другие женщины.
Она была права, но он не собирался спорить с ней на эту тему. Он сказал напряженным голосом:
— Я только хотел сказать, что меня бы он не привлек.
Ну вот, это уже совсем никуда не годится. Ад и преисподняя.
Элизабет громко рассмеялась.
— Надеюсь, что это так.
Он покраснел. Она часто таким образом действовала на него. Он добавил для ясности:
— Если бы я был женщиной.
«Если бы я был женщиной»? Господи, еще хуже. Зачем он это-то сказал? Он быстро поправился:
— И хотел бы найти богатого титулованного мужа.
Этот образ явно показался ей еще более забавным.
Ему действительно следовало бы закрыть рот и, наверное, больше никогда не открывать его.
К его облегчению, она в конце концов перестала смеяться и посмотрела на свои руки.
— Ты говоришь так, будто такая серьезная вещь, как брак, не должна основываться на чем-то большем, чем родословная и богатство. Это неправильно. Вы, мужчины, можете тянуть время, решая, кого взять в жёны. Мне такая роскошь недоступна.
Вот гораздо более безопасная тема для разговора. Не один раз они обсуждали неравенство между мужскими привилегиями и подчиненным положением женщин, и он с радостью переместился на эту промежуточную территорию.
— Миром правят мужчины. Мы с тобой это знаем.
— Может быть, потому в мире так много войн.
В ее «серебристо-серых глазах появился воинственный блеск.
Он мог бы вечно смотреть в эти грозовые глубины.
— А тебе не представляется замечательным, что мы готовы умереть, защищая наши страны, наши семьи?
— Прежде всего мне кажется глупым, что вы навязываете ситуацию друг другу. Женщины никогда не стали бы это делать.