— С чего бы мне этому удивляться? Не такой я дурак. Вода как вода, только вот пить нельзя, соленая.
Выдохся я и на сей раз, пытаясь хоть чем-нибудь удивить Николетину, и с того дня больше не приставал к нему, оставил его в покое.
«Этого в жизни ничем не удивишь», — заключил я про себя.
Не много времени утекло с тех пор, как я окончательно капитулировал перед нашим равнодушным Николетиной, и вот однажды мы получили задание перебазироваться из-под Грмеча в район Козары. Переход следовало совершить ночью, соблюдая меры предосторожности. Особые опасения вызывал один участок пути, возле железной дороги и шоссе, где на каждом шагу были укрепления и рыскали патрули.
— Как думаешь, Николетина, сможем пройти без боя? — допытываюсь я, а сам в темноте стараюсь держаться к нему поближе. Чувствую, стал он мне вроде бы дорог, будто мы с ним родня кровная.
— Коли не нарвемся на усташей или на немецкий танк в дозоре, то пройдем, — мудро отвечает Николетина и, наклонясь вперед, покачивает головой в такт шагу, как лошаденка, навьюченная тяжелым пулеметом.
— А может случиться, в засаде подстерегут, со мной такое раза два-три уже бывало, — снова дает о себе знать Николетина, а у меня мурашки ползут по спине и за каждым кустом мерещится немецкая колонна.
Николетина же знай себе мелет как ни в чем не бывало:
— Подкараулили нас в том самом месте, где будем нынче проходить, а мы…
— Нико, браток, а далеко ль до того места?
— Что это с тобой, малыш, уж не струхнул ли ты часом? — высказывает догадку Николетина. — Голос у тебя будто подрагивает. И не такой ты веселый, как раньше, когда про этого своего слона баял.
— Да нет, чего мне бояться! — защищаюсь я. — В нашей семье у всех от ночной влаги голос дрожит.
— Гляди ты, такого пока не слыхивал, — бормочет Николетина, и в голосе у него замечаю я что-то вроде тени удивления.
На рассвете мы достигли ближайших склонов Козары. Сразу отлегло от души, и я с облегчением вздохнул, будто скинул с плеч бронепоезд.
Когда же на одной ровной площадке мы стали располагаться на привал, то среди бойцов вдруг обнаружили маленькую сгорбленную старушонку с палочкой в руке.
— Ты откуда это, бабка, взялась посередь войска, забодай тебя комар? — зарычал на нее Николетина.
— Чтоб он тебя забодал, горлопана окаянного! Нет, вы только посмотрите на этого сукина сына! — вскипела старушенция и замахнулась на него своей палкой, в ответ на что наш Нико стал сниматься со всех своих позиций.
— Ого, вот так бабка, сразу серчать, а ведь я ее серьезно спрашиваю.
— Она ночью вела наш батальон. Это с ней мы так ловко проскользнули между укреплениями, — сказал кто-то.