— Не иначе краинец! — раздраженно пробормотал дядька. — И нестриженый, и нахватал через силу, конечно, краинец. Эй, товарищ, разве у вас в роте нет какой-нибудь лошаденки, чтобы таскать пулемет? — выдавил из себя интендант, сползая с коня.
— Ух ты, лошаденки! А я чего тогда буду делать? — с обидой огрызнулся пулеметчик.
— А что у тебя в ранце? — подозрительно поинтересовался интендант.
— Припасец для «шараца» — патроны.
— Так-таки патроны? А в сумке?
Великан, улыбаясь, с нежностью похлопал рукой по туго набитой торбе.
— А это для меня припасец, орехи.
— Ага, попался! — злорадно рявкнул интендант. — Грабежом занимаешься! А? Если все примутся за такие делишки — пойдет наша борьба к чертовой матери. Пропадем — и глазом моргнуть не успеешь.
Навьюченный пулеметчик с изумлением уставился на раскипятившегося интенданта, точно перед ним оказалось существо с какой-то другой планеты.
— Погоди, старик, успокойся, иди своей дорогой и не разводи тут панику. Что же, по-твоему, наша борьба пропадет из-за горсти орехов? А? Ну ладно, пускай тогда пропадает, если уж она такая дохлая. И откуда ты этакого набрался, скажи на милость?
— Ты хорошо знаешь — орехи были назначены для раненых. И все-таки спер на складе. Неужели тебе не жалко раненых товарищей?
— Да бог с тобой, как не жалко!
— И такие, как ты, жизни для них не пожалеют, если будет надо?
— Верь не верь, а я за них с десяток раз бывал в таких перепалках, когда все кругом горело! — рявкнул пулеметчик.
— И все-таки протянул руку за орехами? А?
— И всегда протяну. Пусть хоть змея на тех орехах разляжется. Все равно суну в мешок руку.
— Да как же это понять? — изумился дядька, и в голосе его было скорее любопытство, чем злость.
— Как понять, спрашиваешь? — Великан вдруг начал говорить серьезно. — Да знаешь ли ты, товарищ, что у нас тут, в Крайне, для детишек нет большей радости и лучшего гостинца, чем орехи, особенно зимой. Придет, бывало, в гости тетка, крестная или там другая родственница и… шасть рукой в торбу: где же вы, ребятишки, вот вам каждому по горсти орехов. Э-эх, орешки! Нет ничего лучше на свете. Никогда и никто во всю жизнь мне ничего, кроме орехов, и не даривал.
— Ты только подумай, чертяка этакий! — удивился интендант.
— Вот так-то, — заключил богатырь. — И вдруг там, в Прняворе, в разгар боя и страшенной схватки, кто-то из нашей роты как заорет: «Эй, орехи! Глянь, вон они — целые мешки».
— И вы все туда?
— И-их, куда там, полетели один через другого, будто на бункер, а усташ-пулеметчик как жарнул! Трое-четверо так и остались на месте.