Откуда-то из ленивых плоских осенних облаков на город сочится мутный, невеселый рассвет. Он смахивает кисею мглы вначале с башен, крыш и немногочисленных деревьев, потом опускается ниже, раздвигая и очищая улицы. Рассвет этот наступает запоздало, нехотя, словно видит, что город давно уже пробудился, если вообще ложился спать, всю ночь напролет сотрясаемый взрывами и винтовочными выстрелами.
Еще не вполне проснувшийся Раде стоит в дверях старой корчмы, прислонившись к косяку, и смотрит на Бихач уже как на старого знакомого. Эта россыпь крыш, большей частью побуревших от времени, с вырывающимися кое-где клубами дыма или языками пламени, будто все еще скрывает какую-то необычную тайну, некогда будоражившую маленького Раде. Как знать, а вдруг откуда ни возьмись в конце пустынной, оцепеневшей улицы возникнут таинственные ездоки — толстяк и дылда, служивый с бабкой-колдуньей или почти стершийся в памяти волк Корторей, трусцой направляющийся в Ланскомский лес.
Но вместо появления героев детских книг где-то за ближайшей деревянной мечетью неожиданно загрохотали взрывы гранат, сопровождаемые бесшабашным и многоголосым:
— Вперед, Козара! Двум смертям не бывать — одной не миновать! За мной, Грмеч! Вперед, джуринцы!
Судя по всему, это бойцы Второй Краинской атаковали превращенные в укрепления дома, и громкие крики, с которыми они шли на штурм, сразу отрезвили Раде, напомнив ему о войне и воинских обязанностях.
Подтянув ремень, он пошел к своим артиллеристам, умывавшимся у колодца за корчмой.
— Слышишь, каково там, товарищ Раде? — встретил его Стево Козарец, вытирая какой-то тряпкой лицо. — Наши двинулись на мост. Теперь нам найдется работенка.
— Уж будьте спокойны! — коротко и весело согласился Раде и подошел к колодезному срубу.
Только под вечер, когда солнце уже садилось в низкую пелену дыма, закрывавшую горизонт, вызвали на подмогу противотанковую пушку. Предстояло ликвидировать огневую точку усташей, засевших в городской библиотеке, откуда их пулеметчики обстреливали подступы к большому бетонному мосту через Уну.
Раде установил свое орудие в сыром и тесном проулке между двумя мусульманскими домишками, откуда хорошо просматривалось заложенное кирпичом крайнее окно библиотеки с темным пятном амбразуры посередине. Целясь через ствол в окно, Стево чуть слышно бормотал:
— Ты смотри, как они оттуда шпарят, чтоб им пусто было!
— Черт возьми, если засекут нас раньше, чем по ним саданем… — обеспокоенно пробурчал Джукан, не спуская глаз с окна.
Политкомиссар бригады, высокий, худющий парень, из учителей, внимательно слушал возбужденную и сбивчивую речь Раде, почти не надеявшегося, что политком правильно его поймет: