Операция «Фауст» (Незнанский) - страница 36

Итак, прежде всего мне увиделась связь: бомбу в метро подложил человек по имени Фауст, в письме к Ким говорится о каком-то Фаусте. Моисеев дал ему имя — Алексей. Потому что в письме был обрывок слова — «леке». Но это большой вопрос. Это просто догадка. А что, если Ким было известно о взрыве в метро? Почему она тогда никому в прокуратуре не сказала об этом? Она была весела и беззаботна до последнего дня. О чем она хотела сказать мне и Меркулову? И вообще — каким образом война в Афганистане могла быть связана с взрывом в метро? И как могла военная цензура пропустить письмо такого содержания, да еще через границу? И уже совершенно дико выглядело убийство девушки.

Я переставлял факты, выдвигал на первый план одни из них, потом другие — с каждой новой попыткой ощущая, что у меня ничего не выходит. С одной стороны, описание бритых парней в куртках согласовывалось с новобранцами и Афганистаном. С другой — Розовский утверждает, что удар кинжалом был нанесен профессиональной, тренированной рукой, а это не вяжется с новобранцами.

Как бы то ни было, мне предстояло интенсивно проверять наиболее опасную версию — взрыв в метро — афганские военнослужащие — убийство Ким. Значит, надо копать армейскую среду, прощупать военкоматы Москвы и Подмосковья, поездить по воинским частям, войти в контакт с Главной военной прокуратурой и самим Министерством обороны… В нашей стране вооруженные силы — это не только армейские части. Они состоят из трех видов войск: помимо Министерства обороны, это внутренние войска МВД и пограничные КГБ… Ничего себе намечается работенка. Сомневаюсь, что мне удастся справиться с таким объемом следственно-оперативных мероприятий, даже если завтра весь отдел Романовой поступит в мое распоряжение. Я «выжал» из бутылки последние капли коньяка себе в горло и, не раздеваясь, лег на незастеленный диван.

6

В семь утра я прикатил в 78-е почтовое отделение. Несмотря на бессонную ночь и сверхдостаточное количество выпитого, я чувствовал себя довольно бодро. Начальница отделения, наступая огромной грудью и мигая фиолетовыми веками, защебетала:

— Ах, товарищ Турецкий, Александр Борисович, дорогой! Разве можем мы помнить какое-то письмо? Вам известно, какое огромное количество почтовых отправлений проходит через наши руки?!

Я отступил под натиском декольтированного бюста в угол и плюхнулся на стул. Начальница уселась рядом, обдавая меня запахом едких духов и еще более едкого пота.

— Вы знаете, что наша советская почта перевозит десять миллиардов писем в год, а это в шестнадцать раз больше, чем перевозилось в царской России в 1913 году — не унималась начальница и, неожиданно громко захохотав, добавила: — Знаете, ведь они перевозили почту на почтовых — лошадях с бубенцами!