– Смотри, ты этого хотел? – от звуков моего голоса Александр вздрагивает и непроизвольно закрывает руками ушибленное место.
– Я не думал…
– Вот и хреново, что не думал. Гляди-гляди, цвет армии у ног наших… генералов только два десятка… А если завтра война? Я чем, жопой твоей воевать стану? Так ведь и ей нельзя, тебе же думать нечем будет.
Совсем застращал парнишку. Ничего, оно даже полезно, чай не баре какие… Ах да, pardone mois, они самые и есть, причём наиглавнейшие. Ладно, хватит кнутов, переходим к пряникам.
– Ошибки исправлять будешь, понял? – вытянулся и не перебивает. – После разбирательства зачинщиков на плаху отправим, без этого нельзя, а остальных под своё начало возьмешь. Да не радуйся ещё, дурень. О званиях и орденах забудь – лишён и разжалован. Чего моргаешь, скажи спасибо, что не до рядового.
– А…
– Молчи. На престол хочешь?
Александр опешил от неожиданного вопроса и не сразу нашёлся с ответом:
– Только после Вас, Ваше императорское Величество.
– Именно, Сашка, именно так! После, а не вместо. Но я не тороплюсь – лет через пятнадцать, коли до генерала дослужишься, вернёмся к этому разговору. Пока же иное – заберёшь всё вон то гвардейское отребье, штафирками разбавишь, и сделаешь из них солдат. Как – сам думай. Теперь ступай, господин прапорщик. Да, ещё… не заставляй меня жалеть о допущенной мягкости. Иди.
Побрёл, по-стариковски шаркая ногами и с опущенной головой. Сделав несколько шагов – обернулся:
– Граф Панин был вызван из Москвы и является…
– И является покойником! Нету больше твоего графа, весь кончился – семёновцы порешили впопыхах, даже допросить толком не успели.
Едва он ушёл, как тут же явился поручик Бенкендорф, вооружённый громадной папкой для бумаг, внушающей почтение всем своим видом. И настроение имел Александр Христофорович несколько подавленное. Неужель не развеялся за ночь?
– Государь, должность статс-секретаря подразумевает…
– Вздор! Здесь только я могу чего-либо подразумевать. И ты тоже, но гораздо меньше. Вот почто твои мерзавцы вице-канцлера удавили? Кто указы писать теперь будет, а?
– Так ведь сопротивлялся!
– Да? И лицом о стену пытался убиться? Каков негодяй. Всё, возражений более не потерплю, и мозги мне е… хм… пудрить прекращай! Пиши!
Поручик тяжело вздохнул, выудил из недр бездонных карманов походную чернильницу да гусиное перо и изобразил внимание. Что же, с него, пожалуй, и начнём.
– Готов? Пиши, голубчик… Сего дня, дату сам поставь, года тысяча… это тоже сам, чай грамотный, повелеваю. Что, титулование? Его давай опустим. Как нельзя? Хорошо, пусть будет просто – Император Всея! Нет, уточнения не надобны, дабы потом не пришлось каждый раз дополнения вносить.