– Шепелева? – переспросил Раскотин.
– Да. По фамилии создателя оружия. И заодно машины времени.
Разведчики переглянулись. Их разум не спешил принимать на веру странный рассказ гостя. Машина времени! Провалы! Секретное оружие!
– Простите, – подал голос Трофимов. – А вы точно уверены, что все это происходило на самом деле и что… был перенос во времени?
– Точно, – улыбнулся Гудков. – Ведь я тогда был помощником профессора Шепелева, и все происходило на моих глазах. Мы испытывали плазменную пушку. Работали по заказу военного ведомства. Ухнув в прошлое, основной блок устройства, а также бронетранспортер, плита и дзот оставили за собой дыры, в которые попали люди. По крайней мере об одном таком эпизоде мы узнали быстро. На полковых учениях танковый взвод вместо полигона угодил в 1943 год. И успел поучаствовать в бою с немцами. Танкисты отбили атаку и благополучно вернулись обратно. Временные дыры работают по принципу батута – совершая прорыв и перенося человека в прошлое, они достигают критической отметки и возвращают его обратно.
– Я об этом ничего не слышал, – вдруг сказал начальник ГРУ. – Правда, в то время только пришел в управление.
– Всю информацию о произошедшем засекретили в тот же день, – пояснил полковник Каверин. – С участников взяли подписку о неразглашении. Она действует пятьдесят лет. Вы о произошедшем узнали только в силу необходимости.
Генерал-полковник кивнул: что такое государственная тайна, он знал.
– С тех пор и работает мой институт, – продолжил Гудков. – Мы вплотную занимается проблемой перехода во времени. Организовывали технические прорывы континуума, но ни разу не отправляли туда человека. Вообще деятельность института совершенно секретна. Об этом не знают ни сенат, ни военное ведомство. Даже в КГБ информированы несколько человек. Поэтому нетрудно представить себе наше изумление, когда мы обнаружили узлы и детали устройства, несомненно, предназначенного для перехода сквозь измерения.
– Выходит, Нармахач и его компания создали машину времени? – спросил Сименко.
– Не совсем. Давайте по порядку… Дело в том, что в институте мы попробовали воспроизвести уничтоженный аппарат, используя уцелевшие блоки. Дважды запускали машину, и дважды ничего не выходило. Дыра во времени не открывалась. В этом нет ничего особенного, может, настройки не совпали или энергия не достигала нужной концентрации. Важно иное. Во второй раз мы зафиксировали образование некоего поля напряженности, лежащего в иной, не временной области. Это скорее был… захват еще одной переменной.
Офицеры и генералы перестали понимать профессора. Тот увел разговор в чисто техническую область. Гудков это почувствовал. Легонько улыбнувшись, он развел руками.