Снова заныл самый молодой пленник, спрятав лицо в складках мантии человека, который держал его на руках. Рауль оглянулся с сочувственной улыбкой — мальчик был так молод и несчастен. Под его взглядом человек, держащий ребенка, поднял голову, и его холодные голубые глаза встретились с глазами юноши. Нахмуренный северянин уделил Раулю лишь миг своего внимания, а затем снова склонился к прелестной головке, лежащей у него на коленях.
Некоторое время Рауль постоял в нерешительности, а потом пробрался через спящего в одежде человека и оказался под лампой, освещающей пространство под тентом. Старший пленник, не изменив выражения лица, вопрошающе посмотрел на юношу.
Рауль нес ответственность за удобства заложников, поэтому сбивчиво попытался объясниться с помощью нескольких саксонских слов. Старший пленник, которого звали Эдгар, слегка улыбнувшись, остановил его, произнеся по-нормандски:
— Я говорю на вашем языке. Моя мать была нормандкой из Ко. Что вам надо?
— Очень хорошо, — с облегчением вздохнул Рауль. — Мне хотелось поговорить с вами, но сами видите, насколько я не силен в саксонском. — Он посмотрел на младшего. — Мальчик болен, не так ли? Принести ему немного вина? Может быть, это укрепит и поддержит его?
— Было бы очень любезно с вашей стороны, — ответил Эдгар с холодной вежливостью, от которой не могло не бросить в дрожь.
Он наклонился к ребенку и заговорил по-саксонски. Мальчик — Хакон, сын Свена, внук Годвина — застонал и приподнял мертвенно-бледное, измученное личико.
— Моему господину раньше не приходилось бывать на море. — Эдгар попытался объяснить причину слез ребенка.
Третий заложник, Влнот, самый младший брат Годвина, был едва ли старше Хакона. Он только что очнулся от беспокойного сна и сел, протирая глаза рукой. Эдгар сказал ему что-то по-саксонски, ребенок с любопытством посмотрел на Рауля и улыбнулся с почти королевским изяществом.
Когда Рауль вернулся с вином, Хакон, казалось, был окончательно измотан еще одним приступом морской болезни. Между рыданиями он отхлебнул немного из поднесенного к его губам рога с вином и поднял на Рауля свои опухшие от слез глаза. Юноша улыбнулся, но мальчик только ближе прильнул к Эдгару, то ли от застенчивости, то ли, быть может, от враждебности ко всему, что его здесь окружало. После вина он явно почувствовал себя лучше и задремал. Эдгар поплотнее укутал малыша в мех и отрывисто бросил:
— Благодарю, нормандец.
— Меня зовут Рауль д'Аркур, — представился юноша, упорно стараясь подчеркнуть свое дружеское расположение. — Мальчик слишком мал, чтобы покидать свой дом. Через денек-другой, уверен, он почувствует себя более счастливым.