Телефон висел на стене в дальней комнате. Мэгги сняла трубку и, легким движением руки откинув пышные светло-каштановые волосы, прижала трубку к уху.
— Алло, Мэгги Веритос у телефона.
В трубке что-то защелкало.
— Алло, — повторила она.
Вновь ничего. Мэгги вздохнула. Обычное дело. Телефонная связь на Корфу, мягко говоря, была ненадежной. Практически всегда было очень сложно дозвониться и расслышать что-либо сквозь посторонние разговоры, а если это и удавалось, то через минуту-другую связь просто обрывалась. Но сейчас телефон иногда все же работал. Целый год после установки его никак не могли подключить, и он просто украшал стену.
Мэгги воспринимала этот факт с подобающим терпением: она твердо усвоила, что здесь, на Корфу, бессмысленно кого-либо торопить, в том числе и рабочих. Испанское слово «маньяна»[1] вполне отражало отношение жителей Корфу к делу. Она уже было потеряла всякую надежду на то, что ей удастся пользоваться своим телефоном, когда однажды приехали инженеры-ремонтники и, к ее безмерному удивлению, очень долго возились с несчастным аппаратом. После многих часов кропотливой работы чей-нибудь звонок мог подтвердить, что телефон работает.
— Алло, — еще раз сказала она, хотя и без особой надежды на ответ. Ничего кроме щелчков. Мэгги повесила трубку, пожав плечами.
Если кому-то очень надо поговорить, то перезвонят. А может быть, просто ошиблись номером? Или кто-нибудь из друзей хотел пригласить ее на вечеринку?
А возможно, это Ари звонит из своего офиса в Керкире, чтобы предупредить, что задержится вечером снова…
Она сжала губы. Нет сомнения, это был он. В последнее время Ари частенько сообщал, что вернется поздно. Мэгги подозревала, что кроется за потоком извинений. В течение долгого времени она пыталась отогнать растущие подозрения. Ари очень занятой человек, ведь он работает архитектором на быстро развивающемся производстве, и у него, должно быть, всегда полным-полно дел. К тому же его ужасная черта — хвататься за любое дело, имеющее отношение к его профессии. Более того — он типичный грек. Привязанность к домашнему очагу в нем очень сильно развита. Отношение к женщинам у него своеобразное и пренебрежительное. Уже на первых порах супружеской жизни Мэгги осознала, что муж не намерен быть преданным лишь ей одной. После трудного рабочего дня он имел обыкновение выпивать «с ребятами» — старыми друзьями детства и новыми знакомыми по работе.
Мэгги пыталась не принимать близко к сердцу то, что теперь он уже не спешит домой, как в первые месяцы после женитьбы; она пыталась убедить себя: чем меньше она будет докучать ему и чем большую свободу ему предоставит, тем быстрее он устанет от компании друзей и станет относиться к ней по-прежнему. Однако это было слабое утешение. Ей, видимо, следовало завести побольше друзей в английской общине, да поближе сойтись с родителями Ари, с его семьей. Его семья была не чем иным, как царством матриархата, сплоченным союзом во главе с матерью, женщиной с железной волей. Но Мэгги хотела быть только с Ари. Ведь ради него она переехала в другую страну с иной культурой. Она любила только его и хотела быть только с ним.