Было 15 часов 24 минуты, когда Леопольдина Девэр постучала в дверь Лоранс Эмбер.
— Войдите.
Голос безразличный, не слишком приветливый. Леопольдина не стала придираться к этому. Лоранс Эмбер подняла глаза от отпечатков, сделанных с рентгеновских снимков.
— А-а, это вы, — произнесла она. — А я уже подумала, что вы забыли обо мне.
Это замечание вполне могло бы вывести Леопольдину из себя, но она, однако, проявила стоицизм и внимание.
— Что я могу сделать для вас?
Лоранс Эмбер поднялась — даже в белом халате она выглядела представительно, с этим не поспоришь.
— У меня проблема с профессором Серваном. Он отказывается возвратить кое-какие книги, которые взял в библиотеке отдела, а я тоже хотела бы ознакомиться с ними. Я много раз требовала их у него, но все впустую. И я подумала, что вы…
— Почему я? Вы знаете его лучше, чем я.
— Увы, да… — вздохнула Эмбер, облокотившись на край письменного стола. — Дело в том, что он не желает меня видеть. Он считает, что не обязан отчитываться ни перед кем, так как его исследования финансируются частным институтом, а не «Мюзеумом». Я даже не знаю, в чем они состоят! Но с вами, может быть, он поведет себя иначе.
— Я не вижу, почему…
— Вы хранительница библиотек, он вас не знает. И потом, может, у вас найдутся более веские аргументы, чем у меня, — сказала Лоранс Эмбер, подталкивая Леопольдину в коридор. — Вон дверь в глубине, слева.
Леопольдина почувствовала, как на ее плечо легла демонстративно дружеская рука. Короче, выбора у нее не было.
Она углубилась в мрачный коридор. Здесь тоже были витрины со всякими уродами: утробные плоды, задумчиво плавающие в формалине головы, бесформенные эмбрионы и другие образцы капризов природы. Атмосфера была весьма давящая. Леопольдина двигалась вперед в этом замкнутом удушающем пространстве. Среди того, что дает начало жизни, самых сокровенных уголков организма. Да, так и было: ей казалось, что она движется во вселенной… утробной вселенной. Эти гримасничающие монстры стояли в своих банках, как бы представляя этапы какой-то хаотичной эволюции, иногда нелепой, оставшейся на эмбриональной стадии.
Превозмогая дурноту, она тихонько постучала в дверь лаборатории профессора Сервана. Дверь со скрипом приоткрылась. Она позвала:
— Профессор Серван?
Никакого ответа. Она сделала несколько шагов, вошла. Там была еще более странная атмосфера. Десятки вскрытых моллюсков, осьминогов, кальмаров, спрутов плавали в желтоватой жидкости с чудовищным запахом. Леопольдина почувствовала тошноту. Помещение было явно вредно для здоровья: старые металлические шкафы гнулись под тяжестью книги папок, краска на стенах потрескалась, длинные ржавые полосы разрисовывали эмаль раковины. Потолок был покрыт пятнами сырости, а пол — хлопьями пыли. Установки и инструменты для научных работ, напротив, были ультрасовременные: стерилизатор инструментов, центрифуга, спектрофотометр, логический контроллер — все было новенькое и хранилось в отдельной комнате, отгороженной пластиковой занавеской.