Секундой позже парнишка подскочил и присел, схватившись от боли за руку, которую ущипнула Пэйтон.
— Ой! — закричал он. — Чой-то ты вытворяшь?
Пэйтон сощурила глаза, глядя на него.
— Невежливо таращиться, — назидательно заметила она.
Джоунси уставился на нее, а потом заявил:
— Клянусь, ‘Илл! Иной раз кажись ты проклятая девчонка и ничаво боле.
— В самом деле? — она не моргая уставилась в ответ. — Тогда, полагаю, ты не откажешься убрать эту кучу сам и мне, как леди, позволишь наслаждаться моим досугом.
Швырнув парню швабру, Пэйтон удалилась прочь, оставив за спиной угрюмо ворчавшего Джоунси. И тут же выкинула его из головы. Все ее внимание сейчас было сосредоточено на том, что происходило в темнице за полуоткрытой дверью.
И не у нее одной возник такой интерес. Тито, несмотря на свое похмелье, все еще испытывал благодарность за принесенную вчера бутылку, поэтому сдвинул немного свою тушу, чтобы позволить Пэйтон поближе придвинуться к щели в двери, через которую он подсматривал с тем же любопытством, что и она.
Только она весьма сомневалась, что Тито, заглядывая, произносил про себя молитвы, как она.
«Пожалуйста, Боже, — молила Пэйтон. — Не дай сегодня Дрейку умереть. Пожалуйста. Молю тебя. Если хочешь забрать кого-нибудь, лучше возьми меня».
Потом ей пришла в голову мысль получше.
«Или лучше забери мисс Уитби»!
Когда, наклонив голову, чтобы не стукнуться о притолоку, сэр Маркус Тайлер вступил в темницу Дрейка, узник приветствовал его скупыми фразами:
— А, сэр Маркус, наконец-то. Какое счастье. Я ждал вас, знаете ли. — Если сэра Маркуса ошеломило веселое приветствие, то последующими, как бы исподволь оброненными замечаниями узника, он был просто поражен: — Я бы предложил вам стул, сэр, но, как видите, здесь такового нет. Впрочем, я обнаружил, что пол здесь не так уж неудобен, как кажется. Чувствуйте себя как дома, присоединяйтесь ко мне, если желаете.
Сэр Маркус ухмылялся, когда входил в камеру. Эта ухмылка растаяла от бесстрастного приветствия Дрейка. Тайлер не мог взять в толк, как может прикованный к стене мужчина, — особенно такой, как Коннор Дрейк, проведший большую часть жизни на вольном воздухе, — быть таким спокойным. Оно разгневало его, это хладнокровие Дрейка, в той же степени, в какой разозлили дочь и глупость ее любовника. Сэр Маркус размахнулся и пнул вытянутую на полу ногу Дрейка. И весьма не слабо.
— Вставайте, — зашипел Тайлер. — Поднимайтесь, Дрейк. Вы сколько угодно можете думать, что это великолепная шутка и ничего больше, но, поверьте мне, все серьезно. Серьезней некуда.