Его раздели до пояса и привязали спиной к толстой мачте. Дрейка удерживали прямо лишь толстые веревки, перепоясывающие его грудь с густой растительностью. Голова свешивалась с могучих плеч, натянутая кожа обгорела до красноты там, где ее весь день палило солнце. Руки его почти вывернулись из суставов, так сильно их вытянули назад вокруг мачты. Даже в свете полумесяца Пэйтон разглядела разбухшие и выступившие на бицепсах вены.
И это еще не все. Похоже, вся команда развлекалась, издеваясь над пленником. В гриве его светлых волос запутался венок из цветов — тех самых цветов, которые, как она видела ранним утром, принесли с «Королевы Нассау» в качестве подарка для этой мерзкой Бекки Уитби. А на ногах Дрейка был прицеплен кусок бумаги с грубо накарябанной надписью «Подходит какой-то лорд, опрятен, расфранчен, свеж, как жених»[48]. Пэйтон предположила, что это сэр Маркус внес свою лепту, поскольку она провела добрую толику времени с командой «Ребекки» и что-то не замечала, чтобы кто-то из них цитировал Шекспира. Девушка никогда особо не любила Маркуса Тайлера, а сейчас ее неприязнь разрослась до всепоглощающей ненависти.
И это продолжалось до тех пор, пока обожженная спина, без сомнений причиняющая страдания, не пошевелилась, и Пэйтон поняла, что Дрейк все еще дышит. Она приняла его за мертвого и размышляла: спит ли сэр Маркус здесь или на «Королеве Нассау», и если так, то как бы ей проникнуть на борт и перерезать ему глотку, если доску между двумя судами убрали.
Потом Дрейк вздохнул, и все мысли об убийстве сэра Маркуса унеслись прочь. Пэйтон знала, что ей предстоит сделать. И немедленно начала действовать.
У Тито был острый нож, и содержался он в хорошем состоянии к гордости его владельца. Перерезать толстые канаты, удерживавшие Дрейка у мачты, было делом одной секунды. Ей предстояло подхватить его тело, избавив от падения, когда спадут веревки, как вдруг она поняла, что возникли затруднения: он весил, наверно, тонну: куда больше, чем Пэйтон могла поднять. С ворчанием, напрягшись, она подставила плечо ему подмышку и зашипела на ухо, чтобы он очнулся. Если она собирается вызволить их отсюда, то ей требовалась хоть маломальская помощь с его стороны.
Казалось, Дрейк расслышал Пэйтон. Во всяком случае, глаза его приоткрылись — не больше, чем узкие щелочки, но веки разлепились, и она решила, что Дрейк ее узнал. Или, возможно, его ноги выпрямились сами собой. Как бы то ни было, он стоял — по крайней мере, отчасти. Это чуточку помогло. Медленно они направились к единственному баркасу, в котором не спали, судорожно всхрапывая, пьяные матросы.