— Я думаю, что это твои трудности, — язвительно ответила она. — Есть диван, пол, смотря что тебе больше подходит. — Блаэр лежала на боку и смотрела на него настороженным недоверчивым взглядом.
Митч кивнул и проворчал:
— Хорошо, — он расстегнул брюки, и они скользнули на пол. Он перешагнул через них, потом поднял их и, скомкав, швырнул в угол. Затем голышом прошествовал к кровати, откинул одеяло и упал на влажные простыни, вытянувшись во всю длину. Он лежал, уставясь в потолок. — Знаешь, — сказал он с хриплым вздохом, — здесь не так уж и плохо.
Она улыбнулась.
— Я рада.
— Я вспоминаю сейчас, как в детстве лежал в колыбельке в мокрых пеленках.
— О, да у тебя превосходная память! — коротко рассмеялась она.
Он повернул голову и взглянул на нее.
— Но, конечно, я никогда не лежал долго в таком положении; всегда находился кто-то, чтобы помочь мне.
— Люблю истории со счастливым концом, — тихо пробормотала она. — Я бы хотела, чтобы и сейчас тебе кто-нибудь помог, — ее голос превратился в шепот, — но такого человека здесь нет.
Не отрывая от нее взгляда своих огромных голубых глаз, он поднял брови.
— Неужели ты такая жестокая, что оставила бы младенца лежать в мокрых пеленках?
— Да, — с насмешливым спокойствием ответила она, — особенно тридцатидвухлетнего младенца. Если бы ты не зашел ко мне под душ, сейчас бы тебе не о чем было беспокоиться, твоя постель была бы такой же сухой, теплой и удобной, как моя.
Он неожиданно вскочил с кровати, тяжело дыша.
— Я очень старался, но я снова возвращаюсь к свой преступной жизни.
Шагнув к ее кровати, он одним плавным движением сдернул с нее одеяло. Одетая в халат, она смотрела на него с нарочито-невинным видом.
— А ты знаешь, какое наказание полагается за то, что ты сейчас собираешься сделать?
— Надеюсь, — рассмеялся он, наклоняясь к ней. — Но почему бы тебе опять не применить его ко мне, просто для повторения? — Он стал медленно раздевать ее, и его пальцы нежно касались ее кожи, когда он снимал с нее пижамную кофточку.
— Пожизненное заключение — это самое меньшее, что тебя ожидает, — прошептала она, упираясь руками ему в грудь.
Горячими руками он уже снимал с нее тонкие пижамные брюки.
— Я не хочу меньшего, я хочу самой высокой, самой суровой меры наказания, — его руки теперь двигались вверх по ее обнаженным ногам, они дрожали от его прикосновения.
Его глаза скользнули по ее полной груди, задержались на мгновение и неторопливо оглядели ее всю. Неугасимый огонь его блестящих глаз заставил ее вздрогнуть, и ее сердце забилось в каком-то новом, учащенном ритме, словно раздался бой военных барабанов. Она знала, что все это когда-нибудь кончится, но уж точно не сегодня. Сегодня никакая сила не могла оттолкнуть ее от него, никакая сила не могла сдержать трепета ее тела, когда она раскрыла ему свои объятия и, приглушенно вскрикнув, прильнула к его губам; поцелуй был так неистов, что ей пришлось ловить ртом воздух.