Никогда он не делился с женой служебными делами. А тут, словно оправдываясь, стал припоминать, как все случилось, как с Кюттом, Либрихом и Кыре пошли по следу. Помог им дождь — помнишь, всю ночь лило. Колея, оставленная телегой, на которой воры увезли колхозное зерно, была такой отчетливой, точно ее специально выдавливали. За Пайнесте — знаешь эту деревеньку? — следы повернули в лес. И тут на мокрой траве увидели отпечаток автомата, — видно, когда разворачивали телегу, кто-нибудь отложил оружие. Нет, не думай, мы не рванулись, очертя голову. Пошли осторожно, неслышно раздвигая кусты, маскируясь за деревьями. И к полянке, на которой стояла телега, а рядом паслась лошадь, подобрались незаметно.
На телеге спиной к нам сидел человек. Через несколько секунд из лесу вышел второй, с охапкой хвороста в руках. Вскоре появился и третий. Главное — не дать им ускользнуть и хорошо бы взять живыми. Либрих, Кютт и Кыре поняли команду без слов, он только рукой показал, куда кому идти. Выждал несколько минут, чтобы все одновременно появились на полянке, и двинулся прямо на бандитов, все так же маскируясь за деревьями.
Тот, что раскладывал костер, кажется, что-то заметил или почуял: он порывисто вскочил с корточек и рванулся к телеге. Так и есть, в руках у него автомат. Прыжок на поляну. Перед глазами ствол автомата. Выстрелил навскидку, и автомат закачался, упал. В тот же миг с головы слетела сбитая пулей фуражка.
Он пополз по-пластунски, пули визжали над головой, сбоку, где-то в стороне, но он думал не о бандитах, хотелось только одного: чтобы товарищи тоже ползли к центру поляны. Боковым зрением он увидел Либриха. Отлично. Еще немного. Успею, пожалуй, успею...
Ему только казалось, что он так подробно и связно рассказывает жене. На самом же деле слов у него не хватало, и он лишь мысленно переживал все, что случилось. Ольга улавливала отдельные слова. Уловила она и последние три слова, затем тяжелый вздох и «не успел»...
Ольга и так знала, что произошло. Знала она и характер мужа. Он всегда стремился довести до конца любое дело, которое начинал. Неважно, было оно большое или малое. Самым целительным для него было бы сейчас услышать: «Нет, ты успел».
Так она и сказала.
Он повернул голову, и взгляд его был ясным, впервые за все время, что он лежал в больнице.
— Взяли? Всех троих?
— Один убит.
И это была правда. Она никогда не рискнула бы солгать мужу, никто не мог солгать ему, когда он в упор глядел своими широко расставленными и даже сейчас блестевшими глазами.
Ольга смотрела на мужа, на его заострившийся нос, на обтянутые пожелтевшей вдруг кожей скулы узкого лица. Она гордилась мужем, его смелостью. Но почему он должен ловить бандитов, почему у него никогда в сутках не бывает и часа, в который он мог бы забыть о службе? Ведь он так много знает, умеет! Пожалуй, ни у кого в Пыльтсамаа нет такой обширной библиотеки, как у них. Чем плоха профессия учителя или инженера? Возьмись он за любое дело — будет делать хорошо, такой уж у него характер. Насколько лучше жилось бы семье!